Сравнение основных метафизических систем нового времени

Оглавление:

ХХ век ушел с исторической арены, продемонстрировал нарастающую динамику общественной жизни и потрясла наше воображение глубокими изменениями во всех структурах политики, экономики, культуры. Человечество утратило веру в возможность колонизации планеты, что предполагает ликвидацию нищеты, голода, преступности. Цель превращения нашей Земли в социальный дом, где каждый найдет себе достойное место под солнцем, где судьба каждого человека станет скорбью и заботой общества, давно перешла в разряд утопий и фантазий. Неопределенность и порочность исторического развития человечества предоставила им выбор и заставила их оглянуться вокруг и задуматься о том, что происходит в мире и с людьми.

В этой ситуации первостепенное значение приобретают проблемы мировоззренческой ориентации людей, осознания их места и роли в обществе, цели и значения социальной и личной деятельности, ответственности за свои действия, выбора форм и направлений деятельности.

Философия, благодаря своему многовековому опыту критического осмысления фундаментальных ценностей и жизненных ориентиров, всегда играла особую роль в формировании и развитии собственной интеллектуальной культуры. Философы всех времен и эпох взяли на себя задачу осветить проблемы человеческого бытия, каждый раз заново ставя перед собой вопрос о том, что такое человек, как он должен жить, какой должна быть его ориентация, как он должен вести себя в период культурного кризиса.

Огромное наследие оставили нам гениальные ученые древности, такие как Сократ, Платон, Аристотель и другие. Влияние их учения огромно и прослеживается в течение многих лет во всех областях интеллектуальной и научной жизни. Философские системы, которые они создали, нашли множество приверженцев и по сей день, а высказанные ими идеи нашли свое отражение в трудах более поздних философов. Если сравнить новейшие системы идеализма с учениями Платона и Аристотеля, то неизбежен вывод, что ни классические идеалисты, ни их преемники не предложили принципиально новых проблем, не преодолели ошибок этих великих мыслителей. Огромный вклад, который они внесли в становление и развитие философии как науки, очевиден, поэтому обращение к их творчеству кажется вполне разумным, несмотря на большое расстояние во времени и значительный прогресс философской мысли с тех пор.

Аристотель — ученик Платона, но по ряду фундаментальных вопросов он не соглашался со своим учителем. От Аристотеля приходит пословица: «Платон — мой друг, но правда дороже меня»! Аристотель считал, что платоновская доктрина идей совершенно неадекватна для объяснения эмпирической реальности, он стремился преодолеть платоновскую пропасть между миром смысловых вещей и миром идей.

В творчестве Аристотеля философская мысль Древней Греции достигла своего величайшего зенита. Взгляды философа, энциклопедически впитавшего в себя достижения древней науки, представляют собой грандиозную систему специфических научных и философских знаний в своей удивительной глубине, тонкости и величине.

Платон — великий мыслитель, пронизывающий своими интеллектуальными нитями весь мир философской науки. Ученый был влюблен в философию: вся философия этого мыслителя — выражение его жизни, а жизнь — выражение его философии. Желание понять бытие в целом, по словам Платона, дало нам философию, и «никогда не было и не будет дара человеку более великого, чем этот дар Божий» (Г. Гегель).

Расхождения в метафизике

По мнению Платона, мир двойственен по своей природе: он различает видимый мир мутирующих объектов и невидимый мир идей. Мир идей — это истинное существование, а конкретные, чувственно воспринимаемые вещи — нечто среднее между существованием и несуществованием: это лишь тени идей, их слабые копии.

Платон так объяснил свою теорию любимому ученику Аристотелю: «Моя теория содержит «идеи» или «формы»». Эта теория частично логична, частично метафизична. Логическая часть посвящена значению общих слов. Если у ряда людей есть общее имя, то у них также есть общая «идея» или «форма». Например, есть много отдельных животных, о которых мы можем точно сказать: «Это кошка», но есть только одна «идея» или «форма» кошки. Что мы имеем в виду под словом «кот»? Очевидно, что для каждой отдельной кошки все немного по-своему. Очевидно, что животное — это кошка, потому что оно имеет общую природу, присущую всем кошкам. Язык не может обойтись без таких общих слов, как «кот», и такие слова, очевидно, не бессмысленны. Но если слово «кот» что-то значит, то оно означает что-то, что не является этой или этой кошкой, а представляет собой нечто вроде универсальной кошачьей сущности. Он не родился, когда родилась отдельная кошка, и не умрет со смертью отдельной кошки. Действительно, ей нет места в пространстве и времени: она «вечна». Это логическая часть теории. Аргументы в ее пользу, независимо от того, окажутся ли они безоговорочно верными или нет, сильны и полностью независимы от метафизической части этой теории. Согласно метафизической части этой теории, слово «кот» относится к идеальной кошке. Знания об этой единственной «кошке», которая была создана Богом и уникальна. Отдельные кошки разделяют сущность кошки, но более или менее несовершенно, потому что они являются лишь копиями «идеи». Только из-за этого несовершенства может быть много кошек. Идеальная кошка реальна: отдельные кошки проявляются только на виду, а в отношении многих кошек, созданных Богом, может существовать только одно мнение. Признав идею первооснованием всего сущего, я определяю и фундаментальную задачу философии, и объект науки как познание мира идей, которое возможно только через диалектический процесс мышления, как процесс формирования и разделения понятий и выявления их совместимости (или несовместимости) с миром объектов».

Аристотель не отрицал существование идей, но, в значительной степени инакомыслящий со своим учителем Платоном, считал, что они должны быть найдены в отдельных вещах как принцип и метод, как закон их становления, как энергия, форма и цель.

Ученик ответил своему учителю о доктрине идей: «Я позволю критике вашей доктрины идей развиваться, и предлагаю в качестве альтернативы этой доктрине свою собственную доктрину отношения разумных вещей к понятиям. Мои возражения против Вашей доктрины идей могут быть сведены в основном к четырем.

Ученик против учителя

Во-первых, предположение о идеях как о самостоятельном существовании, отделенном от существования разумных вещей, бесполезно как для познания этих вещей, так и для объяснения их существования: эйдос (идеи) ничего не дают… к познанию всего остального (они, в конце концов, не являются сущностью этих вещей, иначе они были бы в них).

Во-вторых, мир идей, который вы постулируете, бесполезен не только для познания, но и для чувственного существования вещей — для вечного или для зарождающегося и преходящего. Дело в том, что для этих вещей они не являются причиной движения или изменений. А с другой стороны, они ничего не дают… Быть (поскольку они не в тех вещах, которые им принадлежат). В то же время, все остальное не может быть выведено из eidos в любом обычном значении слова «из». Сказать, что они «модели», а все остальное — это пустые разговоры и разговоры в поэтических аллегориях. Действительно, что работает, если смотреть на идеи? Ведь можно быть и становиться похожим на что угодно, не подражая шаблону.

Слово «вовлеченный» никоим образом не дает строгого и понятного определения отношения между двумя мирами, а, скорее, является метафорой, которая меня не устраивает; более того, такое определение просто невозможно, на мой взгляд, поскольку идеи не являются непосредственной сущностью вещей.

В-третьих, мое возражение против Вашей доктрины идей основывается на рассмотрении доктрины логических отношений идей, а именно: (1) логических отношений между самими идеями, и (2) отношений между идеями и разумными вещами; то есть логическое отношение идей — это отношение общих идей к частным идеям».

«Но позиция об отношении общих идей к частным и позиция о существенности идей противоречат друг другу. Согласно предположению, на основании которого мы признаем существование идей, должны быть эйдос не только сущностей, но и многих других вещей; да, и идея едина не только в отношении сущностей, но и во всем остальном; и есть знание не только сущностей, но и других вещей; и из этого вытекает бесчисленное множество других подобных [заключений]. Между тем, поскольку общение Эйдоса возможно, согласно доктрине Эйдоса обязательно должны быть идеи только о сущностях, ибо общение их не может быть условным, и каждая вещь должна быть сообщена Эйдосу до тех пор, пока не будет сказано о субстрате. Тогда Эйдос будет только сущностью. Но и здесь [в мире чувственно воспринимаемого], и там [в мире идей] сущность означает одно и то же. Иначе, что значит говорить о том, что есть что-то отличное от того, что есть вокруг нас, во многом? Если идеи и связанные с ними вещи принадлежат к одному виду, то есть что-то общее для них. Но если виды идей и вещей, содержащихся в них, не являются одними и теми же, то вы должны предположить, что они имеют только одно общее имя, и это было бы все равно, что назвать человека и Каллием, и куском дерева, не видя ничего общего между ними.

На мой взгляд, вы также втягиваете себя в противоречие с вашим учением о связи между царством чувственных вещей и царством идей: я признаю, что вещи чувственного мира содержат нечто общее. Но общее — как и общее — не может быть лишь составной частью отдельных вещей.

Идея души и теория познания

Философы также имеют расхождения в теории идеи души. Интерпретируя идею души, Платон сказал: «Человеческая душа до своего рождения остается в царстве чистой мысли и красоты». Затем он приходит на грешную землю, где временно «вспоминает мир идей» в человеческом теле, как пленник в тюрьме. То есть, главные вопросы души решаются еще до ее рождения; она уже знает все, что нужно знать. Он выбирает свою судьбу: как будто его судьба, его судьба уже определена для него. Таким образом, по мнению Платона, душа — это бессмертное существо; в ней выделяются три части: рациональная, обращенная к идеям; пылкая, аффективно-волительная; чувственная, движимая страстями или желаниями. Для космоса в целом источником гармонии является мировоззрение, сила, способная адекватно мыслить сама о себе, и в то же время активное начало, которое направляет душу и управляет телом, которое само по себе не имеет способности к движению. В процессе мышления душа активна, внутренне противоречива, диалогична и рефлексивна.

Что касается Аристотеля, то он считал, что душа, обладающая целеустремленностью, является ничем иным, как своим организующим принципом, неотделимым от тела; она является источником и средством регулирования организма и его объективного поведения. Душа — это энтелексис тела, т.е. целенаправленная энергия, движущая сила тела, которая преобразует возможность в реальность. В отличие от Платона, по мнению Аристотеля, душа не может существовать без тела, но она нематериальна, не телесна. Благодаря душе мы живем, чувствуем и думаем, она имеет определенный смысл и форму, но не вещество и субстрат.

Аристотель дал анализ различных частей души: память об эмоциях, переход от ощущения к общему восприятию и от этого к обобщенному замыслу; от мнения к понятию к знанию, и от сразу же ощущаемого желания к рациональной воле. Душа различает и знает бытие, но она «не тратит мало времени на ошибки». По словам Аристотеля, смерть тела освобождает душу для ее вечной жизни: душа вечна и бессмертна.

Платон понял слова Сократа о важности понятий для восприятия существования и перешел от «идей» как прообразов мира, через явления чувственного мира, в котором эти «идеи» представлены как истинные формы существования в искаженном виде, к понятиям, которые улавливают суть явлений — их тождественную и неизменную основу. Считая, что познание направлено на неизменную сущность вещей, и что фундаментальные свойства предметов раскрываются ими в понятиях, Платон пришел к выводу, что понятия — это не просто наши помыслы о существовании, но они существуют сами по себе, отличные и определенно независимые от разумного мира. Мыслитель подошел к знаниям с позиции диалектики. Аристотель был против.

Познание Аристотеля было его целью. В основе опыта лежат ощущения, память и привычка. Все знания начинаются с восприятия: это то, что способно принять форму чувственно воспринимаемых объектов без их материи. Причина, с другой стороны, видит общее в единственном числе. Формы истинного научного знания — это понятия, которые постигают суть вещи.

Этические взгляды

Этические взгляды Платона совпадают с взглядами Сократа: «хорошее» как единство добродетели и счастья, красивое и полезное, хорошее и приятное. Идеал Платона об абсолютной объективной истине противостоит чувственным влечениям человека: Хорошее противоположно приятному. Вера в высшую гармонию добродетели и счастья остается, но идеал абсолютной истины, абсолютной доброты приводит Платона к осознанию другого, сверхъестественного мира, полностью обнаженного плотью, в котором эта истина живет и раскрывается во всей своей истинной полноте. В диалогах «Горгиада», «Теэтеета», «Фаэдона», «Республики» этика Платона приобретает аскетическую направленность: она требует очищения души, отказа от мирских наслаждений, от земной жизни, наполненной чувственными наслаждениями. По словам Платона, высшее добро (идея добра, и это прежде всего) лежит за пределами мира. Таким образом, высшая цель нравственности лежит в сверхчувствительном мире.

Аристотель сформулировал основные принципы этики как доктрины добродетели. Он дает определения основных понятий этики. Значит, добро — это «то, что ищут». Для грубого — доброе в удовольствии; для благородного — в чести; для мудрого — в совести.

По мнению Аристотеля: цель человека заключается в умственной деятельности, которая отличает его от растений и животных. Черты характера, которые мы приобретаем, зависят от нашей деятельности.

В отличие от Платона, Аристотель считал, что высшее добро или счастье — это деятельность, соответствующая высшей добродетели. Счастье требует как полноты добродетели, так и достаточного притока внешних благословений. Аристотель отделяет счастье от идеи блаженства как независимого от внешних обстоятельств. Он различает намерение, которое относится к тому, что в нашей власти, и желание, которое не должно зависеть от нас. Поскольку достижение добродетели — это деятельность, а не просто созерцание, для Аристотеля очень важно понятие воли, которое он определяет как стремление к цели. Мыслитель ставит свободную волю человека на место судьбы и обреченности.

Проанализировав неспособность Платона построить идеальное государство и изучив собственный педагогический опыт, Аристотель пришел к выводу, что нравственность должна воспитываться с раннего возраста через приобщение к необходимым привычкам.

Давая общую картину формирования добродетели, Аристотель подчеркнул, что не существует непреложных правил, применение которых гарантирует достойное похвалы поведение. Наличие определенных добродетелей в человеке отменяет правила. Стыд и совесть служат внутренними механизмами, указывающими на добродетельность действий.

Начиная с изучения реальности как таковой, Аристотель подвел эту черту и в области этики. В Платоне, как уже упоминалось выше, добродетель основывается на изначальных качествах души, которые вытекают из отношения души к миру идей. Идеал добродетели был задуман Платоном как норма, внешняя по отношению к реальному человеку. Аристотель, начиная с единства формы и материи, видел добродетель, приобретенную душой в процессе воспитания.

На странице рефераты по философии вы найдете много готовых тем для рефератов по предмету «Философия».

Здесь темы курсовых работ по философии

Читайте дополнительные лекции: