Пико Делла Мирандола - Жизненный путь

Оглавление:

В истории Италии этот период — конец Кваттроценто — навсегда останется с гордым и красивым именем Высокого Возрождения. Даже сегодня это эпоха, которая выделяется блеском своих достижений. Ни в ранние, ни в поздние века не только Италия, но и любая другая страна не производила столько титанов. Именно в Италии в первую очередь брызнули все новые, созревшие в глубине Средневековья, и словно круги, разбросанные в то время по всей Европе. Этот период вобрал в себя все ценности древнего мира, — сама страна Италия охраняла бесценное наследие республиканского и императорского Рима, а через нее Греция в самый разгар своего расцвета дала миру заново увидеть мудрость Аристотеля, Платона, Геродота, красноречие Цицерона, гения Вергилия и Овидия, образовавшего латинский язык Цезаря.

Итальянский гуманизм, впитав и отвергнув лучшие черты средневековой культуры, обратился к античности. Вытаскивая классические рукописи из монастырских библиотек и древних руин, спрятавших их на свет, гуманисты наполняли их новым мировоззрением. В эту эпоху человек стал хозяином своей судьбы. Но в то время как достоинство человека считалось высшей ценностью, сама его жизнь не стоила и копейки. Все страны, и особенно многострадальная Италия, утонули в крови своих граждан. Сам Ренессанс, такой, казалось бы, яркий и жизнерадостный в своем искусстве, на самом деле был очень противоречив и жесток. Слуга или герцог, каждый без колебаний прибегал к яду или кинжалу и редко делал это по моральным соображениям или угрожал возмездием. Гуманизму, который освещал все искусство эпохи, не было места в самой жизни. Тот же Марсилио Фичино пишет: «Я ничего не слышу, кроме шума оружия, стука лошадей, удара бомбы; я не вижу ничего, кроме слез, грабежа, огня и убийства» — исчерпывающее описание жизни того времени.

Самые замечательные люди того времени, словно сотканные из противоречий. Знаменитый Папа Александр VI Борджиа, который хотел уничтожить всех мятежников, убийц, грабителей и освободителей, был наделен блестящим талантом государственного деятеля. Тиран Сигизмунд Малатеста, сказал современник, «превзошел всех варваров в жестокости». Своими окровавленными руками он пытал невинных и виновных ужасными пытками. Он угнетал бедных, грабил богатых и не щадил ни сирот, ни вдов». Но это еще не все. Тот же Малатеста обладал широкими познаниями в области философии, долго беседовал с гуманистами, с удовольствием слушал сонеты, а в судя по живописи и скульптуре проявлял самый дискриминирующий вкус. Для того времени неудивительно, что кинжал в его руке был шедевром ювелирного искусства. Идеал, столь настойчиво воплощенный в искусстве, остался несбыточной мечтой в жизни.

Джованни Пико — один из самых ярких и необыкновенных мыслителей итальянского Возрождения, его называют самым талантливым членом Флорентийской Академии. Огромное богатство, красота, блестящее название, универсальная эрудиция, одна из самых великолепных библиотек Италии (уступающая лишь библиотеке Лоренцо де Медичи), романтическая, авантюрная биография, преследование со стороны римской Курии, таинственная ранняя смерть — все это привлекло образ Пико среди историков и сделало его видной фигурой Кваттроценто. Современники уже считали его творчество научным шедевром, а сам Пико — гением. Макиавелли назвал его «почти божественным человеком».

Жизненный путь

Джованни Пико принадлежал к древней семье графов Мирандола. Он родился вечером 24 февраля 1463 года в замке Мирандола в Ферраре, недалеко от Флоренции. Мать Пико была сестрой поэта Маттео Боярдо, известного автора «Роланда в любви». С четырнадцати лет он получил систематическое образование в итальянских и зарубежных университетах. В 1477-79 гг. изучал каноническое право в Болонье, филологию в Ферраре, а в 1480-82 гг. — философию в Падуе и Павии, где прожил до 1484 г., также изучая греческий язык. В 1479 году он сначала отправился во Флоренцию, где подружился с некоторыми членами Фичинского кружка. Однако обучение его философским интересам выходило за рамки академии Платона. В течение этих двух лет, когда он был преподавателем в Университете Падуи, Пико близко познакомился со средневековыми философскими и богословскими традициями. Его особенно интересовали идеи тогдашнего весьма влиятельного Аверроэса из Падуи (Ибн Рушд), например, Николетто Верниа и Элио дель Медиго, которые познакомили его с творчеством арабских и еврейских мыслителей. Молодой Пико объединил свой интерес к средневековой философии с глубокими гуманистическими знаниями: Он изучал греческий язык и занимался памятниками древней философии. Пико провел 1484 год во Флоренции, где началась его дружба с Марсилио Фичино, Анджело Поличиано, Джроламо Бенивьени и Лоренцо Медичи. Дружба Пико со всемогущим Медичи продлилась до их смерти в 1492 году. Незадолго до его смерти у них были разногласия по поводу Савонаролы. Именно Пико, услышав проповеди доминиканца, убедил Лоренцо де Медичи пригласить его во Флоренцию, но дальнейшие отношения принца с бескомпромиссным Савонаролой ухудшились, что отразилось на его дружбе с Пико. Однако, по словам современников, умирающий Лоренцо хотел увидеть своего друга, и когда он узнал, что его нет в городе, то послал специально за ним, и они долго разговаривали. Лоренцо оставил Джованни несколько ценных книг и завещал ему Пико и Полициано для пополнения своей библиотеки.

Учеба в Парижском университете в 1485-86 гг. позволила ему принять участие в дискуссиях о позднем схоластике, в частности о парижском и оксфордском номинализме. Выходя за рамки этих традиционных представлений — как схоластических, так и гуманистических — Пико углубился в восточную философию, в труды арабских и еврейских философов и астрономов и проявил интерес к мистическим учениям и каббале. Именно редкое знакомство Пико с арабским, ивритом и арамейским языком породило более поздние легенды о количестве языков, которые он знал: их было 22 и до 30.

Это разнообразное наследие послужило отправной точкой для развития собственной философской системы Джованни. Сразу после возвращения в Италию в 1486 году Пико закончил свою первую крупную работу — «Комментарий к Канзоне любви» финского философа Джироламо Бенивьени, который содержит экспозицию платонической философии, несколько отличающуюся от неоплатонизма Флорентийской академии. В декабре 1486 года двадцатитрехлетний философ опубликовал 900 тезисов, которые он планировал защитить на дебатах в Риме в начале 1487 года. Спор, на который были приглашены философы со всей Европы (автор тезисов должен был заплатить за отрывок в обе стороны), должен был открыться речью Пико, впоследствии названной «Речь о человеческом достоинстве». В девятистах тезисах в сжатой форме была обобщена вся программа философии Джованни, которую он не смог завершить за оставшиеся незавершенными 8 лет своей жизни. Значительную часть диссертаций составляли положения, заимствованные из произведений «латинских врачей», учения арабов, греческих перипатетиков, платонов и неоплатонистов, Герметического кодекса и Каббалы.

Основные трактаты

Вообще, говоря о философской системе Пико, нельзя не признать ее двойственный характер. Его произведения характеризуются быстрым чередованием мистических и натуралистических пассажей. Философия Пико парадоксальным образом сочетает в себе кажущиеся несовместимыми: патристику, схоластику, древнюю философию, периферию, зороастризм, древнюю еврейскую и халдейскую мистику. Причудливое переплетение учений и образов Христа, Моисея, Зороастера, Гермеса Трисмегиста, Платона, Аристотеля, Авиценны и многих других, сам Джованни Пико объяснял следующим образом: «не присягнув на верность, следуя путям всех преподавателей философии, исследуя все, изучая все школы,- ….. касаясь всех доктрин»? В этом изобилии источников присутствовал глубоко полемический смысл: автор отказывался следовать какой-либо конкретной школе или направлению, и, ссылаясь на суждения различных мыслителей и находя в каждом из них нечто стоящее изучения и использования, он подчеркивал свою независимость от любой из существующих традиций. Таким образом, он не претендовал на монополию на истину, но защищал право каждой культуры иметь свое собственное представление о ней. Его основной идеей было единство человеческого знания, непрерывная нить человеческого развития, независимо от его разделения на нации и конфессии.

Пико выразил свои космологические взгляды в трактатах «Гептапл» и «Дискурсы против божественной астрологии». К сожалению, эти трактаты не были переведены на русский язык, поэтому я ограничусь их поверхностным рассмотрением.

«Гептапл» был написан в 1489 году. Эта работа представляет собой интерпретацию семи дней сотворения мира, описанных в Книге Бытия, сделанную с помощью Каббалы и пифагорейской теории чисел. Пико в целом считал, что буквальное («грубое и простое») понимание Библии, как и любого другого священного текста, недопустимо. Пико интерпретирует библейский рассказ скорее философски, чем богословски. Чувственный мир возникает не непосредственно в результате божественного творения из «ничего», а из высшего бесплотного происхождения, порождённого Богом. Мир вещей возникает из хаоса, материи, наполненной всеми формами, в смешанной и несовершенной форме. Вселенная представлена в виде иерархии трех миров — ангельского, небесного и элементарного (сублунного). Человек не принадлежит ни к одному из них; он — особый, четвертый мир. Э. Гарен сообщает, что гепатит вызвал большой интерес среди учёных и резкое недовольство Церкви.

«Дискурсы против божественной астрологии» были написаны в 1494 году, в год смерти философа. Этот трактат представляет большой интерес для историков науки, поскольку они видят в нем начало естественной философии и критики «ложных наук». В работе утверждается независимость человеческой жизни от распоряжения небесными телами. Следует отметить, что энтузиазм к астрологии в то время был почти повсеместным. Многие гуманисты, несмотря на свою безоговорочную веру в свободу человеческой воли, живо интересовались звездными предсказаниями и следовали им в своей повседневной жизни. Примером тому является Марсилио Фичино, который необычайно увлекся астрологией и сделал гороскопы для всех своих друзей, указав в письмах их счастливые и несчастливые дни и предупредив о всякого рода несчастьях. Кстати, одно из его пророчеств сбылось: он предсказал, что младший сын Лоренцо Великолепного, Джованни, станет Папой Римским под именем Льва X, что в конце концов и произошло. Но вернемся к Пико. А Хорфункель пишет, что трактаты против божественной астрологии были лишь одним большим трудом, задуманным как полемика против «ложных наук», но из-за ранней смерти философа остались незавершенными.

900 тезисов. «Речь о достоинстве человека»

Das Wahre war schon längst gefunden, hat edle Geisterschaft verbunden: Das alte Wahre, fass es an!
Истина была найдена давным-давно, присоединившись к благородным духам: Старая правда, потрогай!

Эти слова Гёте можно воспринимать как девиз того, что характерно для всей философской работы Пико. Он убежден, что истина не обязательно должна быть раскрыта, но может быть раскрыта через личный запрос человека. Скорее, он существует с незапамятных времен. Что характерно для Пико в этом вопросе, так это не то, как он пополнил запас философских истин, а то, как он сделал это очевидным. Вся его мысль движется в этом направлении, и весь путь его интеллектуального развития обусловлен этой тенденцией. Если мы рассмотрим девятьсот тезисов, которые он намеревался защитить в Риме в возрасте двадцати трех лет, то удивимся не только их количеству, но и абсолютной диспропорции вопросов, с которыми они имеют дело. Первое впечатление от просмотра этих тезисов может вызвать только чувство полного недоумения. В них мы найдем совершенно разобщенные и непоследовательные вещи. Без какой-либо четкой или даже различимой демаркации различные вопросы сливаются друг с другом. Метафизика и богословская догматика, математика и астрология, магические и кабалистические спекуляции, история философии, история Церкви, просто история — мы увидим их все в причудливом сочетании. Пико словно хотел подытожить все аспекты различных сфер деятельности Globus intellectualis (интеллектуального мира), к которым он стремился прикоснуться и защитить.

На первый взгляд кажется, что весь этот огромный материал не заказан ни одной интеллектуальной формой. Однако более пристальный взгляд показывает, что именно в этом экстравагантном избытке материала возникает новый и особый образ мышления: кажущийся хаос из девятисот тезисов все еще принимает форму интеллектуального космоса.

На данный момент мы оставляем в стороне вопрос о том, насколько далеко и как именно можно найти подлинный внутренний порядок в содержании тезисов Пико. Ответ на этот вопрос можно дать только на заключительном этапе нашего исследования. На этом этапе мы ограничимся исторической значимостью тезисов, тем, как они взаимодействуют со всеми предшествующими силами и течениями в истории философии, истории религии и истории идей в целом. Что характерно, в частности, для Пико, и что отличает его от других мыслителей своего времени, даже от Николая Кузанского, так это протяженность его интеллектуального горизонта и широта взгляда, которое, как правило, не ограничивает и не исключает ни одного аспекта. Он, похоже, поставил перед собой цель дать голос всем интеллектуальным силам, которые до сих пор составляли религиозное, философское и научное знание. Ни на кого из них нельзя просто напасть или отвергнуть. Каждому из них отводится определенное позитивное место в единстве философского знания и истины. Для Пико больше нет никаких оговорок или догматических ограничений. Он хочет возродить в своем воображении весь великий хор мыслителей прошлого — и он слушает каждого из них охотно и бесстрастно. Он убежден, что только с помощью такой полифонии можно достичь внутренней гармонии, которая является отличительной чертой истины.

Единый и многие — Бог и мир

Идеи Одного и Многих образуют два полюса, вокруг которых вращается вся философская и религиозная мысль. Метафизика и богословие пытаются разными способами и с разными целями разобраться и прояснить связь между конечным происхождением вещей, о котором можно думать только как о абсолютно Едином, и множественностью вещей, их протяженностью в пространстве и времени.

Но всегда, как только мысль приближается к этой проблеме, она подвергается опасности столкнуться с антиномией, впасть в окончательное и неразрешимое противоречие. Вместо предполагаемого примирения противоречия, один из элементов противоречия, при ближайшем рассмотрении, кажется, исчезает, и, таким образом, вся проблема уходит. Если происхождение действительно воспринимается как таковое, то есть если это не только временное начало бытия, но и его стабильный и постоянный «принцип», если от него зависит вся продолжительность реальности и он необходим в каждый момент времени для его существования и характера, то мы не можем сделать никакого реального отделения Многого от Единого. Множественное число не должно зависеть от Единственного только извне. Она должна постоянно содержаться в ней; вся реальность бытия, которую мы приписываем ей, должна принадлежать Единому. Поскольку множество однажды достигло своего бытия, то в каком-то смысле оно должно быть в какой-то момент восстановлено в недрах первозданного дела мира. Последний не может испытывать ничего вне себя или вне себя. Для любого существа, которое отличается от самого себя, все, что само по себе не является ограничением. И это не может и не должно происходить в абсолютном и необусловленном существе, которое предполагается как ансамбль realissimum et perfectissimum (наиболее реальное и совершенное существо) как полнота совершенства.

Но философская мысль не могла остановиться на простом разделении между верой и знанием, между разумом и откровением. Вся средневековая философия полна попыток каким-то образом преодолеть это разделение, как опосредованное, или провести линию разделения не так строго. Природа откровения не вытекает из разума, но, с другой стороны, не должна быть полностью непроницаемой и непонятной для разума. Таким образом, на другом уровне повторяются все великие типичные попытки решения проблемы «одного» и «многих». Здесь нет необходимости вдаваться в содержание этих попыток решения. Для того чтобы осветить суть исторического контекста, достаточно помнить об основных категориях, которые были обслужены. Конкретно христианское и истинно ортодоксальное решение определяется категорией творения. Если мы примем эту категорию, то любой реальный дуализм между Единым и Многочисленным, между Богом и миром, таким образом, будет устранен, потому что творение полностью приписывается Божественному Существу. Это ни в коем случае не означает, что бытие в каком-либо смысле растворяется или теряется во всем, кроме самого себя.

Реальный, глубокий смысл «творения ex nihilo» заключается в следующем: божественная сила в нем не связана никаким субстратом, который мог бы каким-либо образом ограничить или обусловить его. Мир, множество, не имеет субстрата в этом смысле. Ибо если мы признаем существование такого субстрата, то это будет означать некую независимость и самодостаточность, при которой предполагаемая абсолютная зависимость мира от Бога превратится в его противоположность. Если Бог есть существо всей реальности, то не может быть никакого «дара» Ему. Эта «данность», этот материальный «субъект» творения, сохраняется только для искусства человека, которое таким образом раз и навсегда отличается от истинного и абсолютного творения.

На странице рефераты по философии вы найдете много готовых тем для рефератов по предмету «Философия».

Здесь темы курсовых работ по философии

Читайте дополнительные лекции: