Человек в философии Ф. Ницше - Основные концепции философии Ницше

Оглавление:

Философия — это система взглядов на мир в целом и на отношение человека к нему. Философские работы, если они действительно понимают суть человека и окружающую действительность, также оказываются личными, выражают личность и переживания философа, его отношение к действительности. Поскольку опыт разных философов разный, их взгляды также различны, поскольку в философии есть много взглядов на этот мир. Среди философов Ницше — смутьян и благородный пират. Он громит шпал, таранит крепости философов, сметает нравственные учения, убивает Бога, разрушает основы Церкви. Ницше, говорит Цвейг, стремится на своей парусной лодке ко всему неизвестному, гейскому и смелому, с мечом в руке и стволом пороха под ногами. Философские труды Ницше, по большей части, предъявляют мало требований к интеллекту или образованию читателя. Их сущность кажется ясной и однозначной, их цели далеко идущие и очевидные, их язык понятен. Через доступность его текстов читатель обнаруживает, что либо философия проще, чем он думал, либо он сам умнее, чем думал раньше. Ницше считал себя прирожденным психологом — «призванным быть психологом и искателем душ». Некоторые вещи, которые он произносит, поражают своей точностью и целенаправленностью диагноза. Для Ницше психология находится в центре всего и тесно переплетена с другими частями его учения.

Основные концепции философии Ницше

Философия Ницше — это, прежде всего, философия индивида, но не индивидуалиста. Стремление понять человека, найти выход из кошмаров эпохи — эпохи двойной морали во всем: в отношениях с людьми, нациями, государствами, в отношениях с самим собой — вот цель философских построений Ницше. Отсюда и поэтическая форма этих конструкций, ибо можно ли понять личность в биологическом, медицинском, психологическом терминах? Отсюда и их часто афористический характер — стремление выразить свои мысли лаконичными, ясными и в то же время лаконичными предложениями. Но это также и причина трагедии Ницше. Действительно, что может быть более соблазнительным для обывателя, чем короткие, легко запоминающиеся и на первый взгляд не требующие глубокого размышления (столь очевидные и понятные, как кажется) фразы, так отзывчивые к подсознательным устремлениям и желаниям. Например: «Вы ходите к женщинам? Не забудь хлыст!». Но в то же время, давайте не будем забывать, что «самое великое в великом — это материнство». Иными словами, к Ницше и его произведениям нельзя подходить с позиции однозначной логики: они, по крайней мере, имеют двойную ценность, но чаще многозначны и определяются контекстом. Конечно, можно утверждать, что все это из-за больного ума философа. Но не та ли это болезнь, которая обостряет восприятие и позволяет увидеть то, что недоступно так называемому здоровому уму? И где грань между здоровьем и болезнью для человека, который пытается «скрутить» свой ум в мучительном процессе самопознания? Философские поиски Ницше — это поиск нравственности свободного человека, идущего по пути уничтожения традиционных ценностей, ориентация которых разрушает человечество, личность и, в конечном счете, самого человека. Все существующие и существующие нравы, по Ницше, не только несут на себе печать общества и его условий существования и выживания, но и направлены, и это главное, на оправдание и оправдание обладания. Другими словами, они эгоистичны и, следовательно, античеловечны. Все они, в том числе и так называемые общечеловеческие моральные ценности, при ближайшем рассмотрении оказываются проекционным экраном для сокрытия корыстных интересов. Не лучше ли сразу выйти и сказать это, назвать лопату лопатой и либо отвергнуть эти «моральные» ценности, либо жить по ним? Но последнее вряд ли возможно для человека, который потребляет и стремится к потреблению и живет в обществе стада. Поэтому, согласно Ницше, все демократические движения следуют стадо животной морали, корни которой уходят в христианство. И критика Ницше в отношении христианства и христианской морали кажется вполне естественной и логичной, так как эта критика является следствием отказа от буржуазно-либерального духа христианства и буржуазного рационализма. Философия Ницше как философия жизни имеет антропоморфный характер, который возвращает человека к природе и в то же время гуманизирует природу, наделяя ее антропоморфными чертами и, прежде всего, волей к власти. Принцип воли к власти, основной динамический принцип философии Ницше, определяет развитие как человека, так и вселенной. Так что жизнь — это абсолютная реальность, и она понятна сама по себе. А человеческая душа, человеческий интеллект порождены жизнью и содержатся в ней. Здесь можно увидеть некую биологизацию, некое сокращение духовного к биологическому. Но это только одна сторона философии жизни Ницше. Можно заметить другую сторону, связанную с постоянным поиском связей человека со Вселенной. И признание естественности души в жизни, ее слияние со Вселенной. И признание естественности души в жизни, ее единства со Вселенной кажется вполне логичным в контексте таких поисков. Тогда безумие философии Ницше не кажется иррациональным, но вполне естественным в попытках философа раскрыть определяющий фактор развития личности через принцип воли к власти, которая управляет миром и человеком, особенно когда этот принцип трактуется так же широко, как и Ницше. По мнению Ницше, воля к власти — это не только желание доминировать над сильными, но и желание сделать слабых сильными. Слабость является относительной и определяется отчасти позицией человека среди других и отчасти степенью его самопознания. Человек свободен и силен, когда он осознает себя как личность, способную к действиям, и действует в соответствии с этим осознанием. Но сознание не только индивидуально, но и социально-исторически. И только при соблюдении всех этих условий мы имеем действительно свободную и нравственную личность. Жить в свободном и нравственном обществе. Идеальным здесь является не свобода в христианском смысле, то есть рабство, внутреннее рабство, смирение перед принуждением, а свобода древности и Ренессанса — в свободном обществе такой культ, навязанный христианским лицемерием, невозможен. Переход к такому обществу возможен не путем насильственного разрушения существующего общества несвободы, ибо всякое насилие порождает новое насилие, а именно путем возрождения идеала свободной сильной человеческой личности. Известно, что философия Ницше была чрезвычайно популярна в России до революции. Совпадение, резонанс свободолюбивой русской интеллигенции. Путь к пониманию сущности свободы в контексте космополитизма и связанного с ним индивидуализма в лучшем смысле этого слова — в смысле суверенитета личности — лежит через размышления Ницше о свободе, его любовь к свободе и неприятие материального, познавательный прагматизм, христианскую двойственность, обуславливает понимание, хотя и критическое, взглядов Ницше.

Философский нигилизм

Для философии Ницше нет готовых названий, таких как «идеализм», «реализм» или даже «экзистенциализм». Иногда он говорил о своей философии как о «нигилизме», который является центральной концепцией его философии. Его ранние труды содержат идеи, которые резонируют в его более поздних книгах, как если бы все они содержались в более ранних. Его мысль постоянно пульсирует, так что мы можем реконструировать почти всю его философию из любого фрагмента его текста. Слово «нигилизм» означает негативность и пустоту, но на самом деле оно указывает на две школы мысли, которые, хотя и отличаются от позиции самого Ницше, тем не менее, имеют с ним частичное сходство. Нигилизм пустоты, по сути, проистекает из буддийского или индуистского учения о том, что в мире, в котором мы живем и который мы, кажется, знаем, нет ничего оригинального, и что наше прилипание к нему — это прилипание к иллюзии. Сама по себе реальность не имеет ни имени, ни формы, а то, что имеет имя и форму, является ничем иным, как печальной иллюзией, которой все здравомыслящие люди хотели бы избежать, если бы узнали ее как привязанность к воображаемому и знали выход из положения. Жизнь не имеет ни смысла, ни цели; это бесконечная череда рождений и смертей, затем снова рождение нового, так что вечно вращающееся колесо бытия бежит впустую. Так что, если нам нужно искупление, мы должны искать искупления от жизни. Этот восточный пессимизм, представленный в Европе философией Артура Шопенгауэра, базируется на комплексе метафизических предпосылок, очень похожих на те, что были у Ницше. Он сказал, что «пытался с неким таинственным рвением размышлять о пессимизме до глубины души и освободить его от полухристианской, полунемецкой узости и наивности, с которой он в последний раз появлялся в этом столетии». Однако он не согласился с выводами, сделанными Шопенгауэром и восточными философами. Ницше добавляет, что тот, кто анализировал пессимизм, «возможно, сделал доступным для себя, даже против своей воли, противоположный идеал: идеал человека, полный высшей бодрости и утверждения мира».

Ницше удалось установить — на основе метафизического нигилизма самого бескомпромиссного рода — ту концепцию жизни, которая своей позитивной силой во всех отношениях противоречила нигилизму как пустоте: это его «новый путь к да». Нигилизм негативности представлен движением и известен как нигилизм; он процветал в последние десятилетия девятнадцатого века в Европе. Особенно в России в 50-е и 60-е годы и получил свое самое известное выражение в романе И. Тургенева «Отцы и сыновья» (1861). Русский нигилизм был по существу негативным и разрушительным отношением к набору моральных, политических и религиозных доктрин, которые нигилисты считали ограниченными и мракобесными. В отличие от своих более старших современников, нигилисты говорили, что они ни во что не верят, хотя это специально означало, что они потеряли доверие к убеждениям, вкусам и взглядам старшего поколения, а значит, и к их авторитету. Они верили в реальные факты, и делали это некритично, без разбора, занимая позицию вульгарной — материалистически интерпретированной — науки.

Нигилизм Ницше — это не идеология, а метафизика, и ни в чем другом его отличие от нигилистов не столь очевидно, как в его отношении к науке. Он рассматривает ее не как хранилище истин или метод их обнаружения, а как набор удобных вымыслов, полезных конвенций, не более укоренившихся в реальности, чем любая альтернатива ей. И это было не больше и не меньше, чем религия, нравственность или искусство, проявление того, что он называл «волей к власти», а именно, определенное стремление и побуждение навязать форму и структуру по сути хаотичной реальности, превратить ее в мир, доступный человеческому разуму, пока он не станет удобным для нас. Но это было его единственным оправданием, поскольку любая другая навязанная форма, которая служит той же цели, будет оправдана в той же степени; содержание здесь означает не более чем функцию и на самом деле ничего не значит. И согласно этой теории истины, которая была его собственной, Ницше должен был сказать, что он ни во что не верил, так как в силу метафизической честности он был неспособен на это.

Соответственно, его нигилизм был глубоким и универсальным; по сравнению с этим нигилизмом соперничество русских нигилистов с их заклятыми идеологическими противниками было лишь проявлением борьбы за власть и форму, которая, по мнению Ницше, характеризует человеческую жизнь везде и всегда. В некотором смысле, это была единственная характеристика, которую он был готов приписать Вселенной в целом, рассматривая ее так же, как поле вечной борьбы одной воли против другой. Обе Ницшеанские формы нигилизма во многом обусловлены одним и тем же отношением. Каждый из них исходит из убеждения в том, что в мире должен существовать определенный порядок или внешняя цель.

Воля к власти

В философии Ницше «воля к власти» была задумана как конструктивная идея, с помощью которой он намеревался заменить все, что до сих пор передавалось философии, и большую часть того, что цитировалось как наука. Эта идея казалась ключом как к его собственной философии, так и к состоянию мира как таковому. Мнение, что воля к власти обозначает исключительно мотив для человеческого поведения, как блондинистые звери или Borgia Цезари, то, что некоторые люди обладают, а другие нет, является лишь заблуждением случайных или поверхностных читателей Nietzsche. На самом деле, это инвариантная черта, и для всех, слабый и сильный. Это не более чем собственность, присущая всем живым существам. Прежде всего, это не инстинкт в стороне от других, таких как половой инстинкт: половой инстинкт, необходимость удовлетворить голод, и все остальные возможные инстинкты являются ничем иным, как формами или вариациями воли к власти. Ницше осознала, что целью полового акта является, прежде всего, не удовольствие или зачатие, а достижение власти, господства: акт любви — это борьба за власть, а акт любви — это лишь средство установления отношений господства и подчинения. Воля к власти — это не то, что у нас есть, а то, что мы есть на самом деле. Не только мы являемся волей к власти, но и все в мире человека и животных, в живом и материальном мире. Во всем творении нет ничего более элементарного и вообще ничего, кроме этой воли и ее разновидностей. Таким образом, совершенно ясно, что воля к власти является фундаментальной концепцией философии Ницше, концепцией, согласно которой все должно быть интерпретировано и к которой, в конце концов, все должно быть сведено к минимуму. Это метафизическая, точнее онтологическая концепция, поскольку «воля к власти» — это ответ Ницше на вопрос: «Что это такое?». Следовательно, мы должны попытаться понять эту концепцию. Методология Ницше сводится к определенному принципу, который можно назвать методологическим монизмом. Когда имеешь дело с двумя якобы разными вещами, всегда нужно пытаться найти объединяющий принцип. По которому эти вещи могут быть судимы для того чтобы быть подобными; также мы можем предположить что вместо различных видов вещей есть только один вид. Повторяя эту процедуру в отношении каждой пары якобы отдельных пар, мы приближаемся к единому принципу, в контексте которого все вещи в целом могут быть задуманы как конкретный пример. Мы не должны трусить, признавая существование «нескольких родов причинной связи, до тех пор, пока попытка ограничиться одним не будет доведена до предела (глупости, если можно так выразиться)». Там, продолжает Ницше, лежит «нравственность метода». Предположим, что мы существа, движимые желанием и инстинктивными побуждениями. Если мы признаем, что любое наше поведение или любая часть нас самих может быть объяснена ссылкой на эти основные драйвы, то принцип методологического монизма обязывает нас попытаться объяснить наше поведение в целом, а также самих себя, с точки зрения той группы факторов, которая имеет объясняющую силу, по крайней мере, в некоторых конкретных случаях. Предположим далее, как это делает Ницше, «что нет никаких реальных «данных», кроме нашего мира похотей и страстей».

Концепция личности в философии Ницше

Чтобы понять истоки философии Ницше, важна его ранняя, незаконченная и неопубликованная работа «Философия в трагическую эпоху Греции». Здесь Ницше рисует резкий контраст между двумя эпохами в развитии древнегреческой философии: эпохой ранних греческих философов, дократов и эпохой, которая началась с Сократа. Вопреки традиционному взгляду на «наивность» Сократа, Платона, Аристотеля и их эллинистических преемников, Ницше утверждает, что презократия имела явные преимущества перед последними. Не систематичность, не рациональная строгость, а соответствие основным намерениям человеческого и культурного развития — вот что Ницше видит в ценности философии.

Этот критерий заставляет его отдавать предпочтение доосократовским философам перед более поздними греческими философами. Первые были в гармонии со своей эпохой, с ее естественным и целостным развитием, в то время как вторые думали только о собственном будущем, а не о будущем человека и культуры. В ранних работах Ницше раскрываются два важных принципа, на которых должно было основываться все его «зрелое» мировоззрение. Во-первых, именно понятие «пластичности», непредсказуемой мутируемости культуры и самого человека делает Ницше важнейшей философской концепцией становления. Во-вторых, это убежденность в первостепенной важности философии как реального фактора, способного как способствовать развитию человека и культуры, так и препятствующего этому развитию, приводящего культуру к стагнации и даже распаду (впоследствии эта тема будет особенно ярко звучать в ее применении к «негативной» роли христианства). Философия, по мнению Ницше, — это особый образ жизни, связанный с пониманием сути жизни и, следовательно, со способностью направлять ход истории и развитие культуры. «Для меня, — пишет Ницше, — это зависит от философа так же сильно, как он может подавать пример». То, что он может вести целые народы на своем примере, не вызывает сомнений; об этом свидетельствует история Индии, которая почти идентична истории индийской философии. Неудивительно, что среди раннегреческих философов Ницше выделяет Гераклита как самого важного и близкого к нему, ибо именно Гераклит первым высказал идею о происхождении и развитии всего сущего. Ницше особо подчеркивает, что Гераклит, в отличие от более поздних философов, которые также признавали универсальность становления, отрицал существование некоего суперэмпирического мира, в котором царит непреложность. Он не уклоняется от признания абсолютного качества бытия и не ищет поддержки мысли в «вечном» и «неизменном» мире. Ницше также высоко ценит склонность Гераклита к конкретному, интуитивному мышлению, которое избегает абстракций, которые «высыхают» все живое и становящееся. Его первая известная книга «Рождение трагедии» очень полезна для понимания истинного смысла идей Ницше. Его основная метафизическая структура лаконично выражена в Предисловии, написанном спустя много лет после первой публикации работы, и в конце сознательного творчества автора. Как пишет Ницше, «вся книга признает только художественный смысл, явный или неявный, стоящий за всеми процессами бытия — «Бог», если хотите, но, конечно, только совершенно безразличный и безнравственный Бог — художник, который как в творчестве, так и в разрушении, как в добре, так и в разрыве, стремится одинаково почувствовать свою радость, свое самообладание, который, создавая миры, освобождается от притеснения изобилием и избытком, от мучений вдавленных в них противоречий». Мир, в каждый момент своего существования (есть) непревзойденное спасение Бога, как постоянно меняющееся, вечно новое видение, которое предполагает страдания, контрасты, противоречия с пронизанным, кто в состоянии найти свое спасение только в иллюзии …». Типичный гностический мифолог о «страдающем Боге», несущем в себе неразрешимые противоречия. Ницше ясно подчеркивает важность своего принципиального несогласия со Шопенгауэром и Кантом. Ибо последнее, признавая мир лишь «репрезентацией», подразумевает осуждение мира, отказ от «доверия» к миру, приводит к постуляции «истинной» реальности «позади» мира; для Ницше цель, как он выразился, — научиться «искусству потустороннего комфорта», позволяющему воспринимать наш мир и нашу жизнь как главную (если не единственную) сферу бытия. Последнее суждение, похоже, противоречит многочисленным рассеянным по всему произведению утверждениям о том, что феномен Дионисианизма напрямую отражает связь человека с первобытным. Первоначальное появляется в этом контексте как та «потусторонняя» метафизическая сущность, которую Ницше критикует всю классическую философию и Шопенгауэра за предположение. Но именно в этот момент Ницше решительно отходит от буквального следования Шопенгауэра и движется к новой метафизической конструкции, упраздняющей разделение двух миров: земного (пространственно-временного, эмпирического) и божественного (вечного, сверхэмпирического). Тот же Гераклит помогает ему в этом. Его идея вселенского первобытного (мировой пожар) позволяет преодолеть одержимость платоническим дуализмом и набросать контуры новой метафизики, в которой трансцендентальный Абсолют одновременно доказывает свою имманентность к нашей земной реальности. Переходный характер «Рождения трагедии», причудливое сочетание еще не завоеванных инопланетных влияний и зрелых новаторских идей в этом произведении, отчетливо отражается в том, что этот трансцендентально-имманентный абсолютный Ницше называет и первобытным, и жизненным. Последнее предвосхищает главную составляющую философии будущего Ницше — метафизическую интерпретацию «жизни» как иррациональной основы всего сущего. В «Рождении трагедии» мы видим более четкую и прямую, чем в более поздних работах, связь между утверждением универсальности жизни и признанием центральной роли человека в существовании, благодаря которой жизнь, как абсолютное начало всего сущего, почти отождествляется с «жизненной силой» (которая впоследствии будет называться волей к власти), вспыхивающей в каждой личности. Ибо отдельный человек стоит в неразрывной связи с первобытным (жизненным), и эта связь постоянно «подтверждается» его дионисианскими состояниями; в то же время остальной («неодушевленный») мир является лишь репрезентацией первобытного, а значит, и репрезентацией личности. То, что Ницше в «Рождении трагедии» понимает человека как единственную адекватную форму «феномена» первобытной жизни, ясно из анализа образа Эсхилова Прометея. Ницше придает универсальное значение мифу о Прометее и соответствующему образу трагедии Эсхила и рассматривает этот миф как выражение «сущности всего арийского мира». Если учесть, что Ницше, противопоставляя арийский и семитский миры, описывает разницу между «истинным» и «ложным» способами культуры и движения человека (вводя в сознание человека и культуры понятия вины, греха и долга), то становится ясно, что трактовка мифа о Прометее в его творчестве функционирует как символическое отражение единственно истинного отношения человека к своей жизни и судьбе. «Счастье, уходящее корнями в суть вещей, которые сознательный ариец не склонен отрицать кривыми, противоречие, которое лежит в сердце мира, раскрывается перед ним как взаимопроникновение двух разных миров, таких как божественный и человеческий, каждый из которых прав как личность, но, будучи отдельным и рядом с другим, должны обязательно нести страдания за его индивидуализацию.

Концепция личности в зрелых произведениях Ницше

В более поздних работах Ницше постоянное обращение к «высшим» личностям, к «героям» в отличие от «серой массы», «хаоса», затушевывает представление об абсолютной значимости каждой личности. Эта идея, однако, в корне не исчезает из его философии, а просто уходит на задний план, поскольку теперь речь идет уже не о метафизике человека, а о его нынешнем существовании в системе культурных норм и правил. В этом случае постулат метафизической абсолютности каждого сочетается с признанием разной степени реализации этой абсолютности в современных условиях. В неверии в возможности человека реализовать и выразить свою потенциальную абсолютность, Ницше обращается только к тем, кто достиг в своей жизни достаточной полноты ответственности за себя и за будущее культуры и общества — ответственности, обусловленной именно этой абсолютностью. Здесь мы видим разочарование человека, потерю веры в то, что каждый из нас способен в своей жизни выйти за пределы себя и стать неповторимой, плодотворной личностью, которая создает культуру и оказывает мощное влияние на окружающий мир и людей вокруг него. Но мы не можем отрицать, что такая вера присутствовала в душе молодого Ницше, это нашло отражение в его работах, а в отношении его более поздних работ можно говорить о разочаровании, потере веры. Об этом свидетельствует не только статья «Шопенгауэр как педагог», но и статья «О пользе и ущербе истории для жизни» из того же цикла «Размышления вне времени». Рассматривая в этом произведении отношение индивида к истории, Ницше, по сути, решает ту же проблему, что и в предыдущей статье — пытается описать разницу между «истинной» и «неисчерпаемой» жизнью. «Неправильный» путь, препятствующий раскрытию уникальности личности и подавляет ее творческий потенциал, Ницше здесь соединяется с «историческим образованием», навязанным каждому из нас современным обществом. Человека учат принимать все события своего существования не в их собственном смысле, не в их значении для него, а в том смысле, который определяется их местом в историческом процессе, их ролью в истории. Но, утверждает Ницше, чисто «исторический» подход к жизни просто невозможен; то, что мы называем историей и наше представление о ней — это сочетание исторического и неисторического; нет такой вещи, как «объективная» история, есть некая форма взаимодействия между жизнью, которая реализуется в человеке, с цепью событий, которые происходят в мире и влияют на человека. Исходя из этого, Ницше выделяет три типа истории: монументальную, древнюю и критическую, каждый из которых является формой «организации» хода событий человеком ради реализации своих жизненных целей (монументальную — ради деятельности в мире, древнюю — ради сохранения существующего состояния, критическую — ради оправдания и искупления своих страданий). Смысл «неисторического» чувства в Ницше не остается полностью ясным, в то же время его правильное толкование имеет большое значение для понимания взглядов философа. Ницше различает здесь два пункта. Первое — неисторическое восприятие самого мира, которое заключается в том, что он застигнут в определенном событии и не желает оценивать его с исторической точки зрения. Второй аспект, супер-историческая точка зрения, как ее называет Ницше, — это способность стоять над историей, когда «мир каждую минуту появляется так, как будто он остановился и закончился». Ницше не связывает эту сверхисторическую позицию с сущностью индивида в какой-то вечной, сверхисторической реальности. Тем не менее, невозможно понять, как можно говорить об этой позиции, если не предположить существование вечных элементов в структуре реальности. Следовательно, в философии Ницше все еще есть место Абсолюту, хотя и весьма отличное от того, что характеризует платоническую традицию (Абсолюта как обособленного трансцендентного мира). В более поздних работах Ницше радикально отвергает существование Абсолюта во всех возможных смыслах мира, но это делает его взгляды гораздо менее последовательными — ведь способность человека занимать сверхисторическую позицию все же признается им (хотя и менее явно); такая позиция встречается, например, в его «Заратустре». Интерпретация «сверхисторического чувства» как выражения участия индивида в сверхисторической реальности, трансцендентно-временном Абсолюте, становится еще более правдоподобной, если учесть размышления Ницше о целях, которые человек должен принять для себя в истории. На самом деле, основная цель не меняется по сравнению с тем, что Ницше поняла в своей предыдущей статье из «Безвременных рассуждений»; это выявление уникальной полноты бытия, присущей каждому индивидууму, эта мысль приводит к следующему принципу, который он излагает в «О пользе и прерогативах истории для жизни»: «Цель человечества не в его конце, а только в его самых совершенных образцах». Любой может стать «самым совершенным образцом», но не каждый осознает эту потенциальную возможность; констатируя этот печальный факт, Ницше обращается не ко всем, а к немногим избранным. Самое интересное здесь то, как Ницше описывает необходимые условия, при которых реализация творчества в человеке становится возможной в первую очередь. Он может «создать» себя, раскрыть свою потенциальную бесконечность. Самым важным из этих условий Ницше называет атмосферу иллюзии: «Только в любви, только освященной иллюзией любви, человек может творить, то есть только в безоговорочной вере в совершенство и истину». Тот, кто лишает себя возможности безоговорочно любить, отсекается от корня своей силы: он должен вянуть, то есть стать бесчестным». Безусловная вера в совершенство и истину может быть основана на онтологической реальности высшего совершенства, так как эта вера была основана на традиции христианского платонизма. Отвергая онтологическую реальность совершенства, Ницше, кажется, не имеет оснований настаивать на безусловности нашей веры.

Ницше и гуманизм

Первоначально под гуманистами понимались образованные люди, которые переписывались друг с другом. Гуманизм можно определить как общение посредством букв. Еще во времена Цицерона гуманистами были люди, которые умели пользоваться алфавитом и использовали язык, чтобы влиять на других и облагораживать их. С момента появления философии как письменности, они также начали признавать любовь и дружбу не только через мудрость, но и через тексты. Что поддерживает философию и по сей день по прошествии двух с половиной тысяч лет, так это умение писать тексты для друзей и о дружбе. Это можно рассматривать как непрерывную цепь сообщений от поколения к поколению. Первым важным посланием была греческая литература, а ее первыми адресатами и читателями были римляне. Благодаря усилиям римских гуманистов содержание греческой культуры оказалось откровением для империи, а затем и для всего европейского мира. Они еще не поняли, что правила игры в письменную культуру не требуют личного знакомства между отправителем и адресатом. Казалось, что отправка текстов неизвестным получателям — это азартная игра. Это было бы так, если бы не код, по которому греческая философия могла бы передаваться в виде письма, ставшего способом передачи. Дружба на расстоянии подразумевает не только тексты, но и переводчиков. Без готовности римлян подружиться с греческими писателями, без их способности признавать соответствующие правила игры в письменность, их произведения никогда бы не проникли в европейскую культурную сферу. Во многом благодаря умению читать древние тексты, мы теперь можем говорить на своем родном языке о гуманных вещах. При оценке эпохального значения греко-римской письменной коммуникации необходимо учитывать особенности отправки и получения философских текстов. Во-первых, отправитель не знает своего получателя. Даже если это письмо далекому человеку. Но знакомый друг, философский текст написан с расчетом на большое количество безымянных и даже нерожденных читателей. С эротологической точки зрения, гипотетическая дружба автора и читателя, отправителя и получателя послания — это любовь на расстоянии, любовь на расстоянии, о которой Ф. Ницше писал критично, он отмечал, что письмо — это не только коммуникативный мост между друзьями, разделенными расстояниями, но и сама по себе операция разлучения. В европейской магии письма это «действие на расстоянии», цель которого — приветствовать другого в кругу дружбы. Письмо или книга — это приглашение к дружбе.

Первоначально гуманисты были не более чем сектой грамматистов, которым, в отличие от других, удалось сделать свой проект универсальным. Это было сделано при государственной поддержке специальных дисциплинарных учреждений, которые в определенных рамках развивали культуру письма. Это, прежде всего, школы, лицеи и университеты, где грамматические, логические, научные и литературные стандарты приведены в соответствие с политическими. Через них создается своего рода обязательная дружба, организованная каноном лекций. Уже не только древние и христианские, но и национальные авторы формируют читательский круг зрителей, который формируется на основе литературы и театра, музыки и живописи.

«Физиология» гуманизма Ницше

На первый взгляд Ницше предстает как интеллектуальный аристократ, ненавидящий массы, радикальный индивидуалист, противопоставляющий свободу социальным нормам, литературный романтик. Его тянет к древним трагедиям и более темной стороне человеческого существования. Он также был противником буржуазной морали и социологии, субъектом которой был «последний человек», придерживавшийся эгалитарных, нивелирных ценностей. Ницше модифицировал формулу «смысл жизни» как вопрос: что ценного в жизни, почему она вообще ценна? Он считал, что на этот вопрос не следует отвечать интеллектуально, а экзистенциально, а не теоретически. Поэтому следует обращать внимание не только на то, как люди теоретизируют или морализуют, но и на то, как они живут. Отсюда и призыв к «переоценке всех ценностей». Однако она ориентирована не на радость, счастье или благополучие человека, а на абсолютные идеалы, которые не достигаются в условиях нашего земного бытия, что делает ценностно-ориентированного человека постоянно недовольным собой. Ценным не является то, что можно считать «хорошим» в смысле материально ценных вещей. Значение как ценность указывает на отсутствие чего-то; оно не привязано к объектам, а функционирует как признак необходимости, то есть как отличительный знак между тем, что нужно и тем, что не нужно. Если к вопросу о ценности присоединяется человек, который верит в необходимость и ценность жизни, то это приводит к вопросу о смысле человека, о смысле жизни. Ницше противопоставлял традицию самопознания Сократа и Платона «психологии» и даже «физиологии» культуры. Он описал познание как «гуманизацию» бытия, т.е. восприятие мира с точки зрения потребностей. Многие афоризмы Ницше свидетельствуют о том, что человек рассматривает вещи сквозь призму собственных потребностей и знает не мир, а самого себя. Законы, приписываемые миру, — это законы существования человека в мире, что является не чем иным, как «инвентаризацией человеческого опыта». Однако антропоморфизация Ницше оказывается несколько странной, учитывая, что он описывает человека как животное. Он характеризует человека как «жалкое», «низшее», «больное» животное. «Человек — Божья обезьяна», то есть «плачущая» или «смеющаяся», или «счастливая», или «жалкая» зверюга. Еще большее недоумение вызывает определение человека как «интерпретирующего существа»: он ищет смысл везде, даже там, где его нет — в событиях и явлениях. Он «инстинктивно» вкладывает смысл в вещи, события, тексты; он делает знаки из всего, ищет везде смысл, и это относится прежде всего к ценностям и целям. Таким образом, происходит отчуждение от его чисто животной природы. Человек теперь стоит над и под животным. Способный не только познавать, но и действовать, он не ограничивается построением образа мира, но превращает его для своих нужд, изменяя себя. Человек — это самосоздаваемое существо, которое создает не только «вторую природу», но и третью, четвертую и т. д. Он становится все более искусственным, но остается естественным существом. Ницше нервничает из-за социального контекста. Не имея возможности отрицать факт социальности, он описывает становление человека на основе общения с другими людьми. Человек создается культурой как экземпляр вида. Человек — «социальное животное», для которого даже разговор с Богом является частью социального общения. Социальность бытия оказывается определяющим фактором в генеалогии ценностей и смыслов. Мир возникает как продукт взаимоотношений, по крайней мере, между двумя людьми. В этом случае интерпретация позиции одного человека в Бытии определяется взглядом другого. Ницше раскрывает социальный характер человеческой души, который содержит в себе то, что прививается индивидууму обществом. Конечно, общность человека — это не то, что интересует Ницше. Предметом его внимания может быть «физиология» или антропология культуры. Речь идет о сильных, твердых характерах, верности, честности, добре и зле, инстинкте государства и сплоченности человека.

На странице рефераты по философии вы найдете много готовых тем для рефератов по предмету «Философия».

Здесь темы курсовых работ по философии

Читайте дополнительные лекции: