Чарвака-Локаята – исторически первая философская материалистическая школа

Оглавление:

В индийской философии слово «чарвака» означает материализм. Последователи системы Чарвака рассматривают только восприятие как надежный источник познания. Они указывают на то, что все косвенные источники знаний, находящиеся вне процесса восприятия, такие как умозаключения, высказывания других людей и т.д., ненадежны и часто вводят в заблуждение. Поэтому мы не должны верить ничему, кроме того, что мы знаем непосредственно через восприятие.

Восприятие открывает нам только материальный мир, состоящий из четырех элементов материи (bhuta): воздуха, огня, воды и земли, существование которых мы можем установить через наши чувства. Все объекты мира, которые мы воспринимаем, состоят из этих элементов. Нет никаких оснований предполагать существование чего-либо, похожего на нематериальную душу человека. Человек также полностью состоит из материи.

Мы говорим: «Я толстый», «Я худой», «Я хромой». Эти суждения также показывают, что человек и тело — одно и то же. Конечно, у человека есть сознание, но сознание — это свойство живого организма, которое, в свою очередь, является продуктом материи. Не следует думать, что если элементы материи лишены сознания, то в образовавшихся из этих элементов объектах не может быть сознания. Есть много примеров, когда качества, которые отсутствовали в составных частях, появляются впоследствии, когда эти части связаны определенным образом.

Есть также примеры, когда одно и то же вещество приобретает новые свойства в различных условиях. При одновременном жевании бетеля ползучий кустарник, растущий в тропической Азии. При пробуждении зеленых листьев бетеля в сочетании с некоторыми другими веществами используются для жевания], ореха и лимона, полученная масса приобретает красноватый цвет, изначально не присутствующий ни в одном из его компонентов; патокакоричневый сироп, отходы переработки сахарной свеклы, при ферментации, приобретает опьяняющее свойство, изначально не присутствующее в ней.

Точно так же элементы материи, объединенные особым образом, порождают живое тело, которое обладает сознанием. Очевидно, что сознание не может существовать вне тела. Когда человек умирает, от него не остается ничего, что могло бы страдать или наслаждаться последствиями его действий. Поэтому продолжение существования человека в любой форме после его смерти не доказано. Существование Бога тоже миф. Бог не может быть воспринят нашими чувствами. Мир — это не божественное творение, а произвольное сочетание материальных элементов. Поэтому глупо совершать какие-либо религиозные обряды, чтобы потом наслаждаться счастьем на небесах или желать угодить Богу. Не следует верить Священному Писанию Вед и коварным священникам, которые пользуются доверчивостью людей, чтобы заработать на жизнь.

Поэтому главной целью жизни здравомыслящего человека должно быть наслаждение наибольшим количеством удовольствий, возможных здесь, в этой жизни, которая, как мы только знаем, существует. Глупо отказываться от удовольствий в жизни только потому, что они иногда смешиваются со страданиями. Это все равно, что отказаться от зерна ради его шелухи или перестать сеять хлеб, опасаясь, что скот потратит его впустую. Мы должны стараться извлечь максимум пользы из этой жизни, наслаждаясь ею как можно больше и избегая случайных страданий.

Философская доктрина

Материализм — философская доктрина, которая рассматривает материю как единственную реальность. Эта доктрина также пытается объяснить сознание как продукт материи. В целом, материализм имеет тенденцию уменьшать высшее к низшему, объяснять высшие явления более низкими. В этом отношении материализм противопоставляется спиритуалистическим интерпретациям Вселенной. Хотя материализм в той или иной форме всегда существовал в Индии, и мы находим разрозненные ссылки на него в Ведах, в буддийской литературе, в эпической поэзии, а также в более поздних философских работах, мы не находим ни систематической работы над материализмом, ни организованной школы его приверженцев, как это происходит в других философских течениях. Однако материалистические взгляды излагаются почти во всех трудах философов других школ, чтобы опровергнуть их.

Индийский материализм

Наши знания об индийском материализме в основном базируются на этих самых работах. «Чарвака» — это слово, которое обычно означает «материалист». Происхождение этого слова, однако, окутано тайной. По одной из версий, слово «чарвака» изначально было именем мудреца, придумавшего материалистические взгляды. Именно от этого собственного имени возникло общее имя, обозначающее последователей этого мудреца, т.е. материалистов. Другие считают, что слово «чарвака» использовалось материалистами с незапамятных времен, либо потому, что они проповедовали учение «ешь, пей, радуйся» («чарва» — ешь, жуй), либо потому, что их слова были приятными и ясными («чару» — приятное, ясное; «вак» — слово).

Ряд индийских авторов считают Брихаспати основоположником индийского материализма. Эта точка зрения основана на том:

Некоторые из ведических гимнов, приписываемых традицией Брихаспати, сыну Локи, характеризуются мятежным духом и свободой мышления;
Махабхарата и другие священные писания помещают материалистические взгляды в уста Брихаспати;
Существует около дюжины сутр и стихов, на которые ссылаются и которые цитируют различные авторы, — стихов, в которых излагаются материалистические учения Брихаспати.

Некоторые из этих авторов даже заходят немного дальше и утверждают, что Брихаспати, учитель святых, пропагандировал материалистические взгляды среди Титанов (врагов святых), чтобы, если они последуют этому манящему учению, они их погубили! Но кто бы ни был основателем индийского материализма, слово «чарвака» стало синонимом слова «материалист». Слово «локаята-мата», т.е. взгляд обычных людей, также используется в значении материализма. Соответственно, материалиста также называют «локаятикой». Несмотря на то, что во многих местах мы сталкиваемся с материалистическими идеями, их можно систематизировать и лучше всего представить в трех основных разделах — эпистемологии, метафизике и этике.

Философия Чарвака

Если можно так выразиться, логически основана на его эпистемологии. Эпистемология занимается следующими основными проблемами: В какой степени мы можем знать реальность? Как возникают и развиваются знания? (Последний вопрос касается одной из главных проблем эпистемологии в индийской философии). Каковы различные источники невежества? Подлинное, основанное знание в индийской философии называется праманой, а источником такого знания является прамана. Чарвакс считает, что восприятие — единственная прамана. Чтобы оправдать эту позицию, Чарвакс критикует тех, кто признает возможность других источников знаний, таких как логические рассуждения и свидетельства других, которые многие философы Индии считают подлинными праманами.

Если умозаключение рассматривается как надежный источник знаний, то это означает, что оно должно давать такие знания, которые не могут вызывать сомнений и должны быть верны по отношению к реальности. Но вывод не удовлетворяет этим условиям, потому что если, например, мы делаем вывод о наличии огня от восприятия дыма на горе, мы делаем скачок в неизвестность — от восприятия дыма до непроизвольного огня. Такой логик, как Наяик, возможно, обратит внимание на то, что такой прыжок оправдан предварительным знанием неизменности сосуществования дыма и огня и что вывод, выраженный в более общей форме, будет следующим: все случаи дыма — это тоже случаи огня; этот случай (на горе) — случай дыма, поэтому он также является случаем пожара.

Чарвакс отмечает, что такое заявление было бы приемлемым только в том случае, если бы более крупная предпосылка, устанавливающая неизменную связь между средним (дым) и более крупным (огонь) терминами, не вызывала сомнений. Но эта неизменная связь (вяпти) может быть установлена только в том случае, если мы знаем обо всех случаях дыма и всех случаях пожара. Это, однако, невозможно, так как мы даже не в состоянии воспринимать все случаи дыма и огня, которые наблюдаются в настоящее время в различных частях мира, а тем более те, которые произошли в прошлом, и те, которые будут наблюдаться в будущем. Следовательно, никакая неизменная универсальная связь не может быть установлена посредством восприятия. Но и нельзя сказать, что он поддерживает какой-либо другой вывод, ибо это привело бы к ошибке принципа petitio principii, поскольку обоснованность этого вывода должна была бы быть еще раз доказана таким же образом. Но и эта неизменная универсальная связь не может основываться на свидетельских показаниях заслуживающих доверия лиц, утверждающих, что все случаи курения — это случаи пожара. Для достоверности самих показаний требуется доказательство с помощью умозаключений. Более того, если вывод всегда зависел от показаний, никто не мог сделать независимый вывод. Но возникает вопрос: если невозможно увидеть все отдельные экземпляры дыма и огня, то нельзя ли определить, что объединяет их в один класс: «дым» и «огонь», присущие всем экземплярам дыма и огня? И если это возможно, то нельзя ли тогда сказать, что мы воспринимаем связь между «дымчатым» и «огненным» и таким образом делаем вывод о наличии огня везде, где мы видим дым.

Чарваки отвечают на это следующим образом: Даже если мы допускаем возможность восприятия связи между «дымчатым» и «огненным», мы не сможем таким образом узнать о такой неизменной связи между всеми возможными отдельными случаями дыма и огня. Чтобы сделать вывод о существовании данного огня, мы должны знать, что он неотделим от данного дыма, который мы воспринимаем. На самом деле, даже через восприятие невозможно узнать, присущ ли класс «дым» всем конкретным случаям курения, потому что мы не воспринимаем все случаи курения. То, что обнаруживается во всех предполагаемых случаях пожара, может не присутствовать в тех, которые не воспринимаются. Таким образом, даже в данном случае трудность перехода от конкретного к общему остается нерешенной.

Но это можно спросить: Если мы не верим в устоявшийся универсальный закон, лежащий в основе мира явлений, как мы можем объяснить однородность восприятия объектов нашего опыта? Почему мы всегда испытываем огонь горячий, а воду холодную? Чарваки отвечают, что вещи имеют свои особенности в соответствии с их природой. Нам не нужно сверхъестественное происхождение, чтобы объяснить свойства воспринимаемых объектов природы. Нет никакой гарантии, что то, что было воспринято так же в прошлом, будет воспринято так же и в будущем. Изучающий современную индуктивную логику не устоял бы перед соблазном спросить чарваков: «Но разве мы не можем основывать наше знание о неизменной связи между дымом и огнем на их причинно-следственных связях? Чарваки ответят, что причинность, которая является лишь одним из видов инвариантных отношений, не может быть установлена восприятием из-за тех же трудностей.

Чарвакс далее отметил бы, что причинно-следственная или иная инвариантная связь не может быть установлена просто повторяющимся восприятием двух явлений, происходящих одновременно, поскольку мы не можем быть уверены в том, что в каждом таком случае нет непродуманных условий, от которых зависит эта связь. Например, если бы человек, который несколько раз наблюдал пожар, сопровождаемый дымом, сделал бы вывод о существовании дыма при следующем обнаружении пожара, он впал бы в ошибку, так как не обратил бы внимания на состояние, а именно на наличие влаги в топливе, которая приводит к тому, что огонь сопровождается дымом.

До тех пор, пока не будет доказано, что связь между двумя явлениями безусловна, нет достаточных оснований для вывода. Но несомненно, что безусловность, то есть отсутствие условий, не может быть установлена одним восприятием, потому что некоторые условия всегда существуют в латентном состоянии и поэтому остаются незамеченными. Умозаключения или свидетельские показания не могут быть использованы для доказательства этой необусловленности без принципа petitio principii, поскольку доверие к ним само по себе становится сомнительным. Правда, очень часто мы совершаем действия, не подозревая, что они основаны на умозаключениях.

Но это лишь показывает, что мы действуем некритично, руководствуясь ложной верой в правильность нашего заключения. Действительно, иногда бывает так, что наши выводы оказываются правдивыми. Но также факт, что отчисления часто приводят к ошибкам. Правда, таким образом, содержится не во всех выводах; она может содержаться в них только случайно, редко, и даже тогда только в некоторых выводах. Поэтому умозаключение не следует рассматривать как праману, т.е. как надежный источник знаний.

Но нельзя ли считать свидетельство компетентных людей надежным, заслуживающим доверия источником знаний? Разве мы не действуем, и довольно часто делаем это, на основе знаний, которые поступают из авторитетного источника? Чарвакис отвечают, что свидетельство состоит из слов, и поскольку мы слышим слова, они воспринимаются нами. Знание слов, таким образом, является знанием, полученным через восприятие, и, таким образом, вполне достоверным знанием. Но поскольку слова подразумевают, обозначают вещи, которые находятся вне данного процесса восприятия, и предназначены для того, чтобы дать нам знание об этих непонятных объектах, то то, что они выражают, не свободно от ошибок и сомнительно.

Так называемые власти часто вводят нас в заблуждение. К авторитету Вед, например, многие относятся с большим уважением. Но на самом деле, Веды — это труды нескольких искусных священников, которые зарабатывали себе на жизнь обманом неосведомленных и доверчивых людей. Из ложных надежд и обещаний Вед, которые вводили людей в заблуждение для совершения предписанных Вед обрядов, только священники, которые выполняли эти услуги и получали за них вознаграждение, получали какую-либо материальную выгоду.

Но разве наши знания не были бы очень ограниченными, а наша практическая жизнь иногда невозможна, если бы мы не прислушивались к словам и советам опытных людей? Ответ Чарвакса заключается в том, что когда мы полагаемся на авторитет, потому что считаем его заслуживающим доверия, то полученное таким образом знание на самом деле основывается на выводах, так как наша вера в этот авторитет порождается следующей ментальной операцией: Данное авторитетное заявление должно быть принято, потому что оно заслуживает доверия, и все заслуживающие доверия авторитетные заявления должны быть приняты.

Поскольку она основана на выводах, знания, полученные в устной форме или из авторитетного источника, столь же ненадежны, как и выводы. Но иногда мы действуем на основе знаний, которые поступают из авторитетного источника, который мы ошибочно считаем заслуживающим доверия. Иногда эта вера в авторитет может непреднамеренно привести к правильным результатам, но чаще всего это не так. Поэтому авторитет или свидетельство не могут считаться надежными, заслуживающими доверия источниками знаний. Поскольку ни умозаключение, ни авторитет не могут быть доказаны надежными, мы должны признать, что единственным надежным источником знаний является восприятие.

Метафизика теория реальности

Теория реальности чарвакской школы тесно связана с выводом, к которому мы пришли при рассмотрении эпистемологии чарвакской философии. Поскольку восприятие является единственным надежным источником знаний, мы можем обоснованно утверждать реальность воспринимаемых объектов. Невозможно поверить в существование Бога, души, небесного царства, жизни до рождения и после смерти или в какие-то непереносимые законы (например, адришту), потому что все это вне восприятия. Материальные объекты — это единственные объекты, существование которых можно воспринимать и реальность которых можно доказать. Таким образом, чарваки приходят к материализму, т.е. доктрина, что материя — единственная реальность. чарвакское философское метафизическое познание.

Рассматривая природу материального мира, большинство индийских мыслителей считают, что он состоит из пяти элементов: эфира, воздуха, огня, воды и земли. Но Чарваки отрицают существование эфира, ибо его существование не может быть установлено восприятием; его можно понять только по умозаключению. Поэтому они утверждают, что материальный мир состоит из четырех ощутимых элементов. Сочетание этих элементов порождает не только неодушевленные материальные объекты, но и живые организмы, такие как растения и животные, которые после смерти превращаются обратно в тела.

Но это можно спросить: Даже если мы согласимся с тем, что восприятие является единственным источником знания, не обладаем ли мы особым видом восприятия, внутренним восприятием, которое дает нам непосредственное знание нашего душевного состояния? И не воспринимаем ли мы через этот внутренний прямой смысл сознание, которое не может быть воспринято во внешних материальных объектах? И если да, то не приводит ли это нас к мысли о том, что внутри нас есть нематериальная субстанция, обладающая свойством сознания, субстанция, называемая душой или духом? Шарватики признают, что существование сознания доказывается восприятием. Но они отрицают, что сознание — это свойство незаметной нематериальной духовной сущности, ибо сознание — это нечто воспринимаемое в воспринимающем живом теле, состоящем из материальных элементов; оно должно быть признано свойством самого этого тела.

То, что люди называют душой, на самом деле не более чем живое тело, которое обладает сознанием. Нематериальная душа не может быть воспринята, а наоборот, в нашей повседневной практике и в таких суждениях, как: «Я толстая», «Я хромая», «Я слепая», у нас есть прямое свидетельство того, что мы отождествляем себя с телом. Если бы «я» как личность была отделена от тела, эти суждения были бы бессмысленны. Но возражение может возникнуть: Мы не воспринимаем сознание ни в одном из четырех материальных элементов. Как тогда это становится их продуктом, телом? В ответ на это Чарваки указывают, что свойства, изначально не присутствовавшие ни в одной из составных частей, могут возникнуть позднее при их объединении.

Таким образом, при одновременном жевании бетеля, лимона и грецкого ореха они приобретают красноватый оттенок, которого изначально не было ни в одном из них. Более того, даже в одном и том же случае, под влиянием различных условий, могут появиться свойства, которых ему изначально не хватало. Например, меласса обычно не опьяняет, но при ферментации приобретает способность к опьянению. Точно так же можно предположить, что сочетание материальных элементов особым образом приводит к появлению тела с сознанием. Сознание — это эпифеномен, то есть побочный продукт материи; нет никаких доказательств существования сознания, независимого от тела.

Но если существование души вне тела не может быть доказано, то и ее бессмертие тоже не может быть доказано. Напротив, смерть тела означает также смерть человека. Поэтому всё, что касается предыдущей и последующей жизни, возрождения, изучения последствий своих поступков в раю или аду, становится бессмысленным.

Бог, чье существование также не может быть воспринято, имеет такое же право на существование, как и душа. Мир состоит из материальных элементов, и предположение создателя не обязательно. Но может возникнуть одно возражение: Могут ли материальные элементы создать этот удивительный мир сами по себе? Ведь мы знаем, что для создания даже такого предмета, как кувшин из глины, нам нужна не только глина, которая является материальной причиной, но и гончар, который инициирует материал, придающий материалу желаемую форму. Не нужен ли нам, как архитектору и строителю, движущая сила (подобно Богу), которая превращает материальные элементы в объекты этого чудесного мира? В ответ на это Чарваки утверждают, что каждый материальный элемент имеет внутреннюю природу.

Материальные элементы в сочетании с присущими им законами составляют мир. Таким образом, нет необходимости в существовании Бога. Нет никаких доказательств того, что объекты мира появились в результате предвзятого плана. Вполне возможно, что они могут быть объяснены как случайные продукты элементов материи. Отсюда и предпочтение Шарваса атеизму. Поскольку философия Чарвака пытается объяснить мир исключительно на основе его материальной природы, его иногда называют натурализмом.

Его также называют механизмом, потому что он отрицает существование сознательного дела за пределами мира, объясняя его как чисто механическое, случайное сочетание элементов. Теорию Чарвака в целом можно назвать позитивизмом, потому что она верит только в позитивные факты или наблюдаемые явления.

Этика наука о морали

Он решает следующие проблемы: Какова высшая цель (surnmum bonum) человека? К чему человек должен стремиться в своем поведении? Какова норма морального поведения? Чарваки рассматривают эти моральные проблемы в соответствии со своими метафизическими взглядами. Некоторые индийские философы, например, школа Миманса, считают, что высшая цель человека — это рай, состояние безупречного блаженства, которое может быть достигнуто путем выполнения ритуалов, предписанных Ведами. Чарваки отвергают эту точку зрения, потому что она основана на недоказанном предположении о существовании жизни после смерти. Небеса» и «ад» — это не что иное, как изобретения священников, которые заинтересованы в том, чтобы заставить людей совершать ритуалы путем убеждения и угроз.

Но просвещенные люди никогда не будут обмануты. Многие индийские философы считают, что высшей целью человека является освобождение, под которым понимается полное искоренение всех страданий. Одни верят, что освобождение может быть достигнуто только после смерти, когда душа освобождается от тела; другие верят, что такое состояние может быть достигнуто даже в течение жизни. Чарваки, однако, считают обе эти точки зрения неразумными. Если под освобождением мы подразумеваем освобождение души от физической кабалы, то это абсурд, так как души нет вообще. Если под освобождением мы понимаем достижение состояния, в котором человек освобождается от всех страданий при жизни, то это тоже не может быть идеалом жизни.

Само существование нашего тела связано как с радостью, так и со страданиями. Мы можем только стремиться минимизировать наши страдания и максимизировать нашу радость. Освобождение в смысле полного прекращения страданий может означать только смерть. Те, кто на протяжении жизни пытаются освободиться от удовольствий и страданий, упрямо подавляя свои естественные наклонности и веря, что все удовольствия, когда они приносят удовлетворение, ассоциируются со страданиями, ведут себя как дураки. Ни один здравомыслящий человек «не откажется от зерна только потому, что оно в шелухе»; «не перестанет есть рыбу, потому что у нее есть кости»; «не перестанет сеять хлеб из страха быть потраченным скотом»; «не перестанет готовить себе еду из страха, что нищий может попросить у него долю». Помня о том, что наше существование невозможно без тела и земной жизни, мы должны относиться к удовольствиям нашего тела как к единственному достижимому благу.

Мы не должны пренебрегать благоприятными возможностями наслаждаться этой жизнью из-за смелой надежды на будущие удовольствия. Лучше голубь сегодня, чем павлин завтра» «Лучше настоящая скорлупа, чем поддельная золотая монета». Глупец — это тот, кто вместо того, чтобы держать деньги в руках, отдает их другому, чтобы сохранить». Поэтому цель человеческой жизни заключается в том, чтобы стремиться к максимальному наслаждению земной жизнью и как можно больше избегать страданий. Хорошая жизнь заключается в достижении максимума удовольствия. Хорошее дело — это то, что приносит больше удовольствия, а плохое — то, что причиняет больше страданий, чем удовольствия.

Поэтому этику Чарвака можно назвать гедонизмом, т.е. доктриной наслаждения как высшей цели человеческой жизни. По мнению некоторых индийских мыслителей, человеческая деятельность направлена на достижение четырех целей: Богатство, удовольствие, добродетель и освобождение. Из этих четырех целей последние две отвергаются Шарватиками. Освобождение, в смысле уничтожения всех страданий, может быть достигнуто только смертью, но к этому не может стремиться ни один здравомыслящий человек по собственному желанию.

Добродетель и порок — это термины, придуманные в священном Писании, авторитет которых не может быть признан. Поэтому ни освобождение, ни добродетель не должны быть целью нашей жизни. Богатство и удовольствие «являются единственными рациональными целями, к которым должен стремиться любой рациональный человек». Удовольствие как раз и должно быть его конечной целью; богатство как таковое не может быть целью, оно необходимо только как условие удовольствия. Отрицая авторитет Священного Писания, идеи добродетели и порока, веру в загробную жизнь, представители чарвакской школы, естественно, выступают против соблюдения религиозных обрядов, чтобы достичь рая, избежать ада или умилостивить души умерших.

Они беззастенчиво смеются над обычными ритуалами. Если еда, предлагаемая во время похоронной церемонии, должна утолить голод покойной души, то зачем насыщать эту душу, когда она отправляется в такое путешествие! И почему нельзя предложить такую же еду в память о покойной душе дома? Это было бы так, как если бы еда, предлагаемая тем, кто находится на нижних этажах, могла бы насытить тех, кто находится на верхних этажах! Если, как они утверждают, священники действительно верят, что принесенные в жертву животные попадают на небеса, почему бы им не принести в жертву своих престарелых родителей, а не животных, чтобы обеспечить им место на небесах? Таким образом, религия сводится к нравственности, а нравственность — к стремлению к удовольствиям.

Этика Чарваков — единственное логическое следствие их материалистической метафизики.

Как и эпикурейцы в Греции, Чарваки в Индии были скорее неодобрены, чем поняты. В восприятии населения в целом термин «чарвак» олицетворяет нечто недостойное. Тем не менее, полезно напомнить всем студентам индийской философии, что она во многом обязана Чарвакам. Скептицизм — это проявление свободы разума, который отказывается принять традиционную мудрость без ее критической переоценки.

Философия как критическая спекуляция

Свой смысл существования обретает прежде всего на основе свободного мышления; и чем больше она удовлетворяет скептика, тем убедительнее она становится. Сомневаясь в обоснованности общепринятых убеждений, скептик ставит новые проблемы, решение которых только обогащает философию. Кант, оценивая скептицизм, пишет, что скептицизм Хьюма пробудил его от догматического сна. И мы можем справедливо сказать, что именно благодаря школе Чарвак индийская философия также была в значительной степени освобождена от догматизма. Как упоминалось ранее, каждая система индийской философии пытается опровергнуть взгляды чарваков, и в этом отношении чарвакская система служит своеобразным критерием для их теорий.

Поэтому главная заслуга чарвакской философии заключается непосредственно в том, что она поднимает новые философские проблемы, и косвенно в том, что она заставляет других мыслителей отказаться от догматизма, быть критичными, а также быть более осторожными в своих спекулятивных конструкциях и в формулировании своей точки зрения. Но то, что делает философию Чарвакса наиболее непривлекательной в глазах людей — это их теория удовольствий.

Осуждается не погоня за удовольствиями как таковая, ибо это в той или иной форме признается другими философами, а только погоня за тем, что кажется грубым удовольствием, и тот факт, что удовольствие рассматривается Чарваками как самоцель. Действительно, некоторые представители школы Чарвака выступают за жизнь, полную грубых чувственных наслаждений. Но различия, иногда проводимые между вульгарными и образованными чарваками, показывают, что не все из них придерживаются идеалов грубой, некультурной чувственности.

Известно, например, что индийские материалисты также посвящают себя облагораживанию удовольствий, развивая, например, изобразительное искусство, которых, по словам признанного гедониста и автора знаменитой «Камасутры» Ватьяны, насчитывается шестьдесят четыре вида. Материалисты не эгоистичные гедонисты. Эгоистический гедонизм в своей грубой форме несовместим с социальной дисциплиной. Жизнь в обществе становится невозможной, если человек не отказывается от одних своих удовольствий на благо других.

Говорят, что некоторые члены школы Чарвака поклонялись королю как богу. Отсюда их глубокая вера в необходимость упорядочения общества и необходимость быть его главой. Эта точка зрения находит еще более сильное выражение позднее в философии локайатиков, где политическая философия (данданита) объединена с политэкономией (vapmma). Из вышеизложенного следует, что среди материалистов Древней Индии были такие просвещенные мыслители, которые мы находим среди последователей Демокрита в Древней Греции. Лучшим позитивным свидетельством изысканного гедонизма является этическая философия, изложенная Вацяяяной во второй главе «Камасутры».

Именно Ватьяна является величайшим гедонистом, оправдывает и защищает свою позицию. Хотя Васяяна верит в Бога и в жизнь после смерти и поэтому не может на самом деле называться материалистом в обычном смысле этого слова, тем не менее он может быть признан материалистом в широком смысле этого слова, так как пытается «объяснить более высокие явления низшими» (Джамса). Он признает три желательных конца человеческой жизни (добродетель, богатство и удовольствие), которые должны культивироваться всеми возможными способами. Его материалистические наклонности проявляются в том, что он видит добродетель и богатство только как средство наслаждения, которое, таким образом, является конечной целью.

Изысканность его гедонизма заключается в акценте на самообладании и духовной дисциплине {дхарме} и утонченности, без которой наслаждение человеком опускается до уровня животных. Ватьяна отмечает, что все телесные удовольствия, в конечном счете, для удовлетворения пяти чувств. Далее он объясняет, что удовлетворение этих чувств, как и удовлетворение голода, необходимо для существования нашего тела.

Но в то же время он считает, что чувства должны питаться, дисциплинироваться и развиваться посредством упражнений в шестидесяти четырех изящных искусствах. Однако эти упражнения следует применять только тогда, когда человек с раннего возраста посвятил себя абсолютному воздержанию, изучению Вед и других, дополнительных источников знаний. Он отмечает, что без внедрения элементов культуры наслаждение человеком ничем не отличалось бы от наслаждения животными. Ссылаясь на беззаботного гедониста, который не отвергает ни одного из удовольствий, с которыми сталкивается, но ничего не делает для того, чтобы обеспечить себе удовольствие в дальнейшей жизни, Ватьяна отмечает, что такое отношение к жизни пагубно.

Такое отношение к жизни может даже отвлечь от обработки почвы и посева семян в надежде использовать урожай в будущем. Чтобы оправдать необходимость регулирования желаний получать удовольствие, он указывает, ссылаясь на исторические примеры, что чрезмерные желания, несовместимые с принципами дхармы и богатства, ведут к разрушению и лишают человека надежды на возможные удовольствия. Он признает необходимость чисто научного подхода к вопросу об условиях и способах получения удовольствия и, как и современные ученые, поощряет изучение наук, содержащих все необходимое для достижения успеха. Хотя не все люди могут посвятить себя науке, тем не менее те научные идеи, которые бессознательно и косвенно проникают в массы населения, среди которых живут лишь немногие ученые, могут быть полезны. Таким образом, мы находим, что учение Ватьяяны наилучшим образом представляет индийский эдонизм. Вполне возможно, что мыслителям этого направления было дано название «обученных гедонистов» (сушикшита-чарвака). Наконец, не следует недооценивать тот вклад, который философия Чарваки внесла в область эпистемологии благодаря критическому анализу умозаключений…

На странице рефераты по философии вы найдете много готовых тем для рефератов по предмету «Философия».

Здесь темы курсовых работ по философии

Читайте дополнительные лекции: