Мартин Бубер и его философия - Встречи с естественным и духовным

Оглавление:

Мартин Бубер исходит из убеждения, что индивидуальная антропология, занимающаяся в первую очередь отношением человеческой личности к самой себе и присущими ей отношениями духа, инстинкта и т.д., не может привести к познанию человека: «Вопрос Канта «Что есть человек?» никогда не будет решен путем изучения человеческой личности как таковой, но только путем созерцания этой личности в полноте ее сущностного отношения к Бытию». Вопрос о сущности человека раскрывается во всей своей глубине только тому, кто стал одиноким, но поиск ответа на этот вопрос приведет нас, по словам Бубера, к тому, кто «преодолел это одиночество, но сохранил свою силу познания.» Таким образом, Бубер ставит перед человеческой мыслью «новую задачу в жизни, и это именно решающая новая задача, ибо она подразумевает, что человек, который хочет познать себя, должен сохранить все напряжение одиночества даже в жизни, обновленной против всех противоположностей мира». Критика индивидуализма обычно возникает из-за коллективистских тенденций. Но если индивидуализм интересуется только частью человека, то коллективизм не может думать о целом человеке иначе, чем как о части. В результате ни один из них не может прорваться к человеческой целостности. Индивидуализм рассматривает человека только с точки зрения его обращения к самому себе, в то время как коллективизм не воспринимает человека вообще: Он видит только «общество». Там человеческое лицо искажено, здесь оно замаскировано. Бубер считает, что эпоха индивидуализма на данный момент закончилась, несмотря на все попытки ее возродить. Коллективизм, с другой стороны, находится на пике своего развития. Поэтому «нет другого исхода, кроме индивидуального бунта, в котором отношение к Другому должно быть освобождено», и первым шагом должно быть преодоление дилеммы «индивидуализм или коллективизм» как ложной, поскольку эта дилемма «пронизывает современную мысль». Первым должен быть вопрос об «истинном» третьем, под которым Бубер подразумевает «мировоззрение, которое не будет ни возвращением к одному из вышеупомянутых способов мышления, ни простым компромиссом между ними». Так Бубер приходит к открытию «фундаментального факта человеческого экзистенциализма — «человека с человеком», или того, что возникает между бытием и бытием, подобного которому нет больше нигде в природе. Существо мыслит другого как другого, как это определенное, конкретное, другое существо, чтобы объединиться с ним в сфере, которая выходит за пределы его собственной сферы. Эту сферу, возникшую с тех пор, как человек стал человеком, Бубер называет сферой «промежуточного» и считает ее «первичной категорией человеческой реальности, из которой исходит истинное третье». Особое видение мира, лежащее в основе концепции «между», обнаруживается там, где отношения между человеческими личностями располагаются не во внутренней жизни индивидов (как это обычно бывает) и не во всеобъемлющем и определяющем мире универсального, а по существу между ними. «Между» — это не вспомогательная конструкция, а истинный локус и средство межличностного сосуществования. По мнению Бубера, ей не уделялось особого внимания, потому что «в отличие от индивидуальной души и окружающего мира, она не имеет гладкой поверхности, а складывается каждый раз заново, в соответствии с масштабом человеческой встречи». Примером истинного «между» является «подлинный диалог», то есть не предполагаемый во всех своих частях, а спонтанный, в котором каждый обращается к своему партнеру напрямую и провоцирует его на непредсказуемый ответ.

Буберовская сфера «между» как «основной факт человеческой экзистенциальности», как «первичная категория человеческой реальности» имеет прямое отношение к исследуемому нами состоянию сверхчувственного «слушания», которое раскрывается именно в созерцании музыки.

Встречи с естественным и духовным

Растения, например, не реагируют на наши действия, не могут «отвечать» нам. Но значит ли это, что мы не находим здесь взаимности? Конечно, в этой встрече между человеком и растением нет никакого действия, никакой позиции человека. Однако, согласно Буберу, здесь имеет место взаимность самого бытия. Живая цельность и единство дерева, которое не дается острому взгляду исследователя, открывается говорящему «ты». Но эта целостность дерева существует только тогда, когда есть говорящий Ты. Он, говорящий Ты, заставляет дерево проявить свою целостность. И дерево, по своей сути, проявляет его. Закрытость нашего мышления мешает нам понять, что здесь, в бытии, нечто, пробужденное нашим поведением, вырывается навстречу нам. Бубер называет это обширное царство, простирающееся от скал до звезд, докроной, имея в виду низший уровень бытия.

Что касается сферы духа, Бубер называет ее супраментальной. Он проводит различие между тем, что уже вошло в мир от духа и стало восприниматься нашими чувствами, и тем, что еще не вошло в мир, но готово войти и стать для нас настоящим. То, что вошло в духовную структуру, действительно можно почувствовать, можно показать. Но в царстве духа есть и то, что еще не пришло в мир.

Давайте сначала обратимся к тому, что уже воплотилось, пришло в мир. Бубер приводит примеры, иллюстрирующие взаимность между человеком и духовной сущностью. Предположим, человек мысленно произносит изречение, переданное нам учителем с древних времен. Это высказывание можно воспринять в форме прямого общения и ответа, не как абстрактную мудрость, а как сердечное озарение, нечто обращенное непосредственно ко мне и как бы в присутствии древнего мудреца. Как это можно сделать? Важно всем своим существом протянуть руку помощи тому, кого уже нет. Это означает, что между живыми и мертвыми возникает позиция, которую Бубер называет «речь Я-Ты». Если встреча происходит, то есть слышен живой голос, он может быть сначала неясным, затем более ясным; смысл общения представляется совершенно иначе. Раньше человек относился к высказыванию как к объекту и извлекал из него односторонний смысл. Теперь, в момент живого отклика, живое существо воспринимает только неделимую целостность сказанного.

Этот пример не требует особых пояснений. Ибо высказывание принадлежит конкретному человеку. Это не приводит к тому, что общение теряет свой межличностный характер. Олицетворенное существо в данном случае влияет на другое олицетворенное существо. Вот более сложная иллюстрация. Бубер стоит перед дорической колонной как духовная сущность, задуманная и воплощенная умом и рукой человека. Отпадает ли здесь взаимность? Согласно Буберу, она лишь погружается в безвестность или преобразуется в конкретное содержание.

Затем Бубер переходит к царству духа, которое можно расшифровать как пространство контакта с «духовными сущностями». Это сфера, в которой возникают слова и формы. Дух, ставший словом, воплощенным в форме. Каждый, кого это коснулось и кто не остался глух к этому, более или менее понял: такие вещи возникают только при встрече с Другим. Он не может прорасти или вырасти сам по себе, потому что он не был посеян в душе человека. Это встреча с духом, который дует на нас и изливается на нас.

Рассмотрев встречу природного и духовного, Бубер вновь возвращается к вопросу: можем ли мы увидеть здесь такое же общение, как в мире людей? Другими словами: Правильно ли говорить об «отклике» и обращении к тем сущностям, которые лишены спонтанности и сознания? Нет ли здесь опасности мистицизма?

Основы отношений

В одной из аналогий, приведенных в его работе, Бубер даже полностью уравнял понятия сферы «между» и состояния «слуха» и объединил их в единое онтическое целое «музыкального единства». «Бывает, что в полумраке зрительного зала оперы между совершенно незнакомыми друг с другом слушателями, которые с одинаково чистым восторгом и сосредоточенностью внимают звукам Моцарта, устанавливается едва уловимая, но элементарно диалогическая связь, которая исчезает задолго до того, как вновь вспыхивают люстры. Но давайте воздержимся от того, чтобы видеть в этом мимолетном, хотя и очень напряженном эпизоде игру эмоций; то, что произошло, не может быть выражено в психологических терминах, здесь есть что-то онтическое….. Бубер настаивает на том, что диалогическая ситуация (и, добавим, «слушание» как способ осуществления этого диалога) может быть адекватно интерпретирована только в терминах онтологии, но это объяснение должно начинаться не с онтического характера личных экзистенций (или двух личных экзистенций), а с трансцендентного бытия между ними: «за субъективным, за объективным, на узкой грани, где встречаются Я и Ты, лежит сфера Между».

Интересно, что эта сфера Я-Ты, которую Бубер подробно описывает в своем отдельном трактате «Я и Ты», называется им «первозданным словом». «Первое слово Я-Ты можно сказать только о всем существе», — говорит Бубер. Это означает, что нет смысла говорить о бытии и мышлении вне или до «звучания» слова, потому что мы уже изначально «говорим» и «слышим». И в первозданном слове «я-один» Бубер «слышит» именно то существо, которое «немо» и отворачивается от «я», как бы говоря: «Я не слышу и не хочу слышать». В этом суть первозданности отношений («общения») при рождении человеческого существования, а затем и суть всего человеческого существования, которое есть не что иное, как пульсирующая жизнь этих отношений, целое, бесконечное в своем многообразии «звучаний», симфония обменов вопросами и ответами между «я», «ты» и «оно». «Я» функционирует как источник вопросов, на которые «слышимый», сочувствующий «голос» может ответить отвечающим, понимающим «Ты». Или есть «молчание», которое по своей онтологической сути есть не что иное, как «слышимое» через свой отказ говорить с безразличным «оно».

Ведь научиться говорить — значит одновременно научиться слушать, обращать внимание, понимать. «Я», заговорив, оказывается восприимчивым к слову Другого, к своему собственному слову как слову Другого», пред-понимание человеческого существа в точно такой же перспективе, как и у Гадамера в его трактовке герменевтического опыта, то есть в его связи со способностью «слышать»: «Способность слышать — это способность мыслить знакомое заново. Ответ не волнует слово, а подготавливает возможную интерпретацию. Таким образом, плоть слова воплощает Я и Ты, которые не совпадают со словом и таятся в смысле, в лице, в существе… Я хочу сказать, что онтологический анализ отношений Я-Ты ведет к онтологическому анализу слова как начала».

Таким образом, в диалоге мы открываем существование, бытие сознания, которое никак эмпирически не фиксируется, которое имеет место над физическими, ментальными и другими обозначениями естественного плана жизни. При этой неконтролируемости и нерушимости процесса «слышания», ни эмпирического, ни рационального, каждый человек в то же время полностью зависит от мира в своем сознании, т.е. создается как субъект познания только здесь. Наиболее подходящим термином, онтологически определяющим этот результат «слышания», является, на наш взгляд, хайдеггеровское онтологическое устройство «пред-понимания» (Dasein), которое дает субъекту познания горизонт для обрамления всех других, уже «вторичных», «пониманий».

Связи не имеют мистической природы

Бубер пишет: Четкая и прочная структура «связи Я-Ты» не имеет мистической природы. Чтобы понять его, мы иногда выходим за рамки наших привычек мышления, но не за пределы первобытных норм, которые определяют, как человек мыслит реальность. Как в сфере природы, так и в сфере духа — духа, который продолжает жить в слове и деле, и духа, который стремится стать словом и делом — мы вправе понимать влияние на нас как влияние из бытия.

Следующий вопрос, который проясняет Бубер, касается уже не порога, предпорога и надпорога взаимности, а ее самой как врат в наше бытие. Каково состояние «связи Я-Ты» между человеческими существами? Может ли это быть, может ли это быть всегда? Разве она — как и все человеческое — не имеет пределов, обусловленных как нашим несовершенством, так и внутренними законами нашей совместной жизни?

Первое из этих двух препятствий, по мнению Бубера, достаточно хорошо известно. «От вашего собственного взгляда, фиксируемого день за днем на отчужденных глазах нуждающегося в вас «ближнего», наполненных холодным удивлением, до печали святых, которые продолжают предлагать великий дар, все говорит вам, что полная взаимность не присуща человеческому сосуществованию. Это благодать, к которой всегда нужно готовиться и которую никогда не получаешь как нечто гарантированное.

В то же время Бубер указывает на такие виды связи «Я-Ты», которые по своей природе не могут достичь полной взаимности, если они сохраняют этот характер. Иерусалимский философ указывает на отношения между подлинным педагогом и его учеником. Чтобы раскрыть потенциал ученика, необходимо увидеть его как конкретного человека во всей полноте присущей ему субъективности. Педагог видит в подопечном не просто сумму качеств, стремлений и побуждений. Он воспринимает его как единое целое. Однако важно отметить, что студент всегда является партнером в этой биполярной ситуации. В этом случае учитель переживает характерную встречу как для себя, так и для своего партнера.

Но может ли студент проделать такую же умственную работу? Способен ли он оценивать общую ситуацию с необходимой деликатностью и для педагога? Независимо от того, прекращаются ли в этом случае «отношения Я-Ты» или приобретают совершенно иной характер дружбы, все равно, согласно Буберу, ясно, что специфические отношения заботы как таковые не являются по своей сути полной взаимностью.

Бубер приводит еще один пример, характеризующий нормативное ограничение взаимности: психотерапевт и его пациент. Терапевт может анализировать пациента, то есть извлекать бессознательные факторы из его микрокосма и направлять преобразованную таким образом энергию в сознательную жизненную силу. Таким образом, он может достичь определенного восстанавливающего эффекта. Терапевт способен помочь фрагментированной, деструктурированной душе в некоторой степени собрать и упорядочить себя заново.

По мнению Бубера, нормативное ограничение взаимности можно наиболее убедительно проиллюстрировать на примере священнослужителя. Здесь прикрыться с другой стороны означало бы вмешаться в священную подлинность мысли. И вот вывод: любые «отношения Я-Ты» в рамках таких отношений, имеющие характер целенаправленного воздействия одной стороны на другую, существуют на основе взаимности, которая предписана как неполная.

Бубер считает, что его философская антропология указывает путь за пределы индивидуализма и коллективизма. Здесь изложено третье решение, знание которого поможет человечеству заново открыть истинное «я» индивидуума и построить истинное сообщество. Главным предметом такой науки будет не индивид, не коллектив, а человек по отношению к другим.

Глубина человеческой проблематики

Мартин Бубер проанализировал проблему кризиса в антропологическом ключе.
Его философские взгляды характеризуются критическим переосмыслением идей Ницше, Кьеркегора, Шелера, Хайдеггера и Юнга. «Диалогический персонализм Бубера» основан на философии «межличностных отношений», которая включает размышления о двойственности человеческого «я», отчуждении индивида от природного и социального мира. Центральной идеей философии Бубера является бытие как «диалог» между Богом и человеком, человеком и миром. Бубер видит задачу философии в том, чтобы разоблачить распространенные в мире иллюзии, раскрыть человеку его собственное отношение к себе, к окружающим его вещам, к другим людям и к Богу, изменить образ жизни, раскрыв диалогическую природу человеческого существования, устранить препятствия на пути формирования искренних отношений между людьми.
В своей «Проблеме человека» (1947) он обращает внимание на то, что человек как самостоятельный субъект стал объектом обсуждения только в философии двадцатого века. По мнению Бубера, для этого есть две основные причины. Первая — это прогрессирующий распад прежних органических форм человеческого сосуществования. Малые человеческие сообщества, членство в которых определяется рождением и судьбой, а не связями с другими людьми по желанию, распадаются и теряют свой смысл. Это относится к таким социальным группам, как семья, религиозная община, сельские и городские сообщества. Их прогрессирующий упадок — это неизбежная цена за

Эмансипация человека, его индивидуализация в сочетании с утверждением современного индустриального общества. В таком обществе человек теряет чувство привязанности к миру, возможность находиться в прямой и личной связи со сверстниками, ту социальную атмосферу, которая защищает его от чувства покинутости и одиночества: «Новые социальные формы и порождаемые ими человеческие отношения — ассоциации, профсоюзы, партии — могут не без успеха разжигать коллективные страсти, которые «наполняют» человеческую жизнь, но они не дают прежнего чувства стабильности. Обостренное чувство одиночества заглушается и подавляется деловыми заботами, но как только человек, удалившись от суеты, попадает в своеобразное лоно реальной жизни, он сразу же осознает всю глубину этого одиночества, а столкнувшись с фундаментальными вопросами своего бытия, он испытывает и всю глубину человеческих проблем.
Другим фактором является растущая объективизация социальных связей и отчуждение личности в прошлом веке. В этом, по мнению Бубера, заключается характерная черта современного кризиса — изменение отношения человека к вещам и связям, которые он создал своей деятельностью. Эта характеристика проявляется в отвержении и отчуждении человека от своего творения. Человек больше не в состоянии контролировать мир, в создании которого он прямо или косвенно участвует. Этот мир оказывается могущественнее своего создателя, он отделяется от него и становится чем-то чуждым, неподвластным человеку. Это проявляется в трех тесно связанных между собой областях жизни.

Это наиболее четко прослеживается в сфере технологий. «Машины, изобретенные для того, чтобы служить человеку, — отмечает Бубер, — сделали его своим рабом». Они были задуманы только как инструменты и придатки человеческих рук, но сам человек стал придатком и одной из мелких деталей, которые порхают туда-сюда.

На странице рефераты по философии вы найдете много готовых тем для рефератов по предмету «Философия».

Здесь темы курсовых работ по философии

Читайте дополнительные лекции: